Друзьям, что настойчиво просились ночевать со мной, я отказывала, так как очень боялась того, что может произойти. В прошлый раз это были просто хлопки дверцами, но кто знает, что он сотворил бы, приведи я в дом кого-то снова? Разве всё это не моя проблема? Удушающее чувство вины ядом капало на сердце: мне было страшно и за себя, и за людей, которых я могла подвергнуть опасности, если бы допустила их в стены своей квартиры. А потом, ночью, в день после последнего прихода полиции, он появился смело и нагло: я слышала, как открывались дверцы бельевого шкафа, я слышала тихие шаги, что доносились по комнате, я ощущала вкус собственного сердца, что плотно сжалось у меня в горле.

Мне некуда было бежать, и я не знала, что мне делать. Я не знала, где именно он стоял, но не сомневалась, что он находится в комнате, наблюдая за мной. Я боялась дышать, боялась, что он поймёт, что я не сплю. На меня вдруг всей тяжестью навалилось сгущающееся пространство. Что я должна была делать?..

Утром нового дня, не помня, как уснула в такой обстановке, спросонья, я свободно поднялась с постели, недовольно морщась от саднящего в голове чувства. Она раскалывалась, а глаза жутко горели. Вот только чем дальше уходил сон, чем яснее становилось моё зрение, тем чётче рисовалась прошлая ночь в памяти, а перед глазами была пустая комната и мрачный шкаф, из которого он вышел прошлой ночью. Моя квартира вдруг показалась мне абсолютно чужой. Словно меня выкрали, привезли в чужую страну, дом и оставили там. Мне надо было уйти оттуда, сбежать, укрыться, но… Как же страшно было пошевелиться! Как же страшно было ступать по некогда безопасному полу. Мой болезненный взгляд испуганно метался к шкафу, а сердце едва ли не разрывалось от паники и ужаса, в ожидании, что вот-вот дверцы откроются. Не помню даже, как именно я собралась, но уже через пятнадцать минут я покинула проклятое место, со слезами на глазах несясь в полицейский участок. Правда, до него я так и не дошла. Просто поймите, какой в этом смысл? Чем они помогли бы мне? Снова пришли бы в мою квартиру и вновь никого не нашли бы, а затем, ночью, он пришёл бы ко мне снова. А как я вызвала бы их ночью? Вряд ли он позволил бы мне.

Меня случайно встретила подруга, одна из тех, чьи сообщения я последние дня игнорировала. Я ничего ей не рассказала, но по мне и так всё было понятно: круги под раскрасневшимися глазами, болезненный серый цвет кожи, искусанные до болячек губы. Она всеми силами пыталась разговорить меня, пыталась отвлечь прогулками и непринуждёнными темами, но я была такой уставшей, что едва ли поспевала за ходом её мыслей. Я до сих пор виню себя, что допустила это в тот день: позволила ей остаться у себя на ночь. Она сама вызвалась меня проводить домой, а когда мы дошли, меньше всего мне хотелось тратить время на объяснения. Но эта ошибка быстро аукнулась нам обеим.

В ночи, перебрасываясь короткими и тихими репликами, мы вдруг услышали странное шарканье с кухни. Единственное слово, которое слетело с её губ, было «мышь», но затем она замолчала и больше не говорила ничего. Видимо, сразу же поняла, насколько ошиблась, и просто осторожно, стараясь не привлекать внимания, придвинулась ко мне, крепко-крепко обнимая. А он шёл к нам, прямо к постели, и пока паника сдавливала мои лёгкие, мы вдруг ощутили, как прогибается кровать под весом ещё одного человека. Я чувствовала, как дружит моя подруга, я ощущала собственные рвотные позывы, а ещё горькие слёзы катились на подушку.

Тишина была истеричной: любой вздох слышался огромным камнепадом. Разве мы могли уснуть в такой ситуации? Вы хоть представляете, как сложно заснуть, когда в твоей постели лежит посторонний человек? В какой момент он достал нож и начал водить им по оголённому плечу моей подруги? Я думала, она от разрыва сердца там умрёт. Ни я, ни она не сомкнули глаз, а по утру, когда начинало светать, он молча встал и теми же шаркающими шагами ушёл на кухню, оставив нас наедине.

— …телефон… — едва слышно выдохнула она, а я не могла пошевелиться. Мне вдруг стало очень страшно за неё, ведь что он мог сотворить с ней, сделай она что-то неугодное?

Я хотела как лучше…

— Надо бы умыться, — неожиданно, очень громко произнесла она, резко поднимаясь с постели. Одним своим взглядом она молила меня делать то же самое, и я молча повиновалась. Без понятия, что она там задумала, но я видела, как она прячет свой смартфон в толстовку, которую наспех надевает, а затем, крепко взяв меня за руку, выводит в коридор, прямиков ванну. Ха-ха-ха, самое ужасающее в этом всём было то, что он, не боясь, стоял на кухне возле окна, и, склонив голову, наблюдал за нами. Меня тогда пришибло к полу, а подруга наоборот — резко дёрнула меня в сторону выхода, утаскивая из квартиры. Краем глаза я смотрела на незнакомца, но тот даже не шелохнулся.

Стоит ли говорить, что вызванная в панике и ужасе полиция никого не нашла? Осмотрели всё, абсолютно всё, но следов чьего-то присутствия не нашли. Она так много плакала… Умоляла меня уехать оттуда, пожить у неё или в отеле. В конце концов, полиция может предоставить такую возможность, но… Как же она не понимает, что он последует за мной? Изворотливый, хитрый, хладнокровный — какой резон связываться со сталкером? А это ведь он и есть. Я живу в одном из современнейших и охраняемых комплексов, но разве это его остановило? Полиция, просмотрев камеры, не нашла ни одного подозрительного человека, а на записях с моего этажа вообще никого, кроме меня и моей подруги, возле моей квартиры не находилось. Тут даже я загорелась интересом: а как же он вообще туда попадал?

Домой я возвращалась с истерическим смехом и слезами. Громко, не обращая внимания на недовольные и осуждающие взгляды прохожих, я плелась к себе домой, заливаясь горькими, жгучими слезами. Страх, боль, отчаяние, загнанность — они все твердят о том, что полиция могла бы помочь мне, но разве до этого хоть раз они помогли мне? Я считала, что для них я одна из тех безумных, кто требует к себе внимания, а подруга моя просто подыграла.

Вернувшись домой, я обнаружила, что все вещи были в порыве истерики разброшены.

Сколько дней прошло с