– Ты все слышал? – спросила она, прикрыв за собой дверь, и кивнула на стекло. Незнакомка, не догадываясь о том, что за ней подсматривают, встала с дивана и принялась прохаживаться по комнате, кидая любопытные взгляды на столы, заваленные рабочим мусором.

Я снял очки. Почему-то я стыдился носить их при Ирэн.

– Я увидел твои тоскливые глаза, и мне этого стало достаточно.

– Летом ты становишься ленивым, как откормленный кот, – заметила Ирэн и по своей милой привычке присела на край моего стола. – По-моему, дело интересное.

– Лень – это не порок, а признак благополучия, – отпарировал я, слегка задетый не совсем удачным сравнением с откормленным котом. – Если человек ленится работать, значит, он вполне удовлетворен жизнью, свободой и своим положением.

Ирэн, в свою очередь, пришлось не по душе мое заявление об удовлетворенной жизни и свободе. Ей очень хотелось, чтобы меня, как и ее, угнетали одиночество, холостяцкая квартира, отсутствие семьи и детей. Она на мгновенье задумалась, как бы ловчее и больнее ущипнуть меня еще раз, но я отвлек ее: не поднимаясь из-за стола, снова открыл дверцу холодильника. На сей раз я посмотрел в его пустое нутро, словно в зимнюю тундру. По печальному выражению моего лица Ирэн должна была догадаться, что я не прочь выпить вина. Она знала, какое из красных вин я предпочитаю, знала, что 1989 год для меня особенный, что употребление вина именно этого года для меня является своеобразной традицией, ритуалом, данью памяти… И потому всегда держала в нижнем ящике своего стола заветную бутылочку.

– Одно плохо: она не может сейчас заплатить нам, – произнесла Ирэн, глядя вовсе не на меня, а сквозь стекло на клиентку, которая торопливо просматривала бумажки, раскиданные на столе. – Но мы можем взять с нее расписку.

– У меня складывается впечатление, что внешность этой дамы намного интереснее, чем дело, с которым она пришла к нам, – сказал я, с опозданием понимая, что раскрутить Ирэн на вино теперь будет еще труднее.

– Интересная внешность? – фыркнула Ирэн, не сводя глаз с посетительницы. – Она напоминает мне малярную кисточку, которую после работы забыли отмыть… Однако какая она наглая!.. Ты посмотри, посмотри! Она читает письмо от моего бойфренда!

Реплику про бойфренда я не мог оставить безнаказанной.

– Да, прическа у нее ужасная, – тотчас ответил я, – зато фигура неплохая.

Ирэн так резко повернула голову в мою сторону, что ее волосы, подобно вуали, закрыли лицо.

– Я всегда знала, что у тебя дурной вкус.

Все, о вине урожая 1989 года, как, впрочем, и рожденных в другие годы, теперь можно забыть. Что ж, обойдусь. Тем более что оно наверняка теплое, как чай в столовке. Ненавижу теплые вина!

– И что интересного она тебе рассказала? – как ни в чем не бывало спросил я.

Ирэн встала со стола, прислонилась спиной к стеклу, чтобы я не мог видеть нашу посетительницу, сложила на груди руки и скрестила ноги. Теперь она напоминала средиземноморскую сосну с крученым стволом.

– История любви и разлуки, – ответила Ирэн. – Кто-то что-то напутал или в военкомате, или в воинской части, в общем, эта дамочка потеряла своего возлюбленного, который служит в армии.

– Военными проблемами мы не занимаемся, – отрезал я.

– Я так ей и сказала. Но она очень просит, чтобы мы ей помогли. Обещает через два-три месяца прилично заплатить.

– Прилично – это сколько?

– Она не уточнила.

Мы немного помолчали. Ирэн продолжала греть спиной стекло и изображать сосну, вовсе не замечая, что посетительница переместилась в другой конец комнаты и снова попала в поле моего зрения. Теперь она изучала стеллаж, на котором стояли подшивки с документами.

– Лень – это нормальное состояние всякого животного, – вдруг вернулся я к исчерпанной и вроде закрытой теме. – Животное лениво, когда сыто. В это время оно переваривает пищу, греется на солнышко, играет с детенышами или спаривается.

Ход моих мыслей понравился Ирэн. У нее даже глаза заблестели. Но я немедленно вернулся к делу:

– Давай коротко, в двух словах.

Что мне нравилось в Ирэн, так это ее феноменальная память и умение отделять мух от котлет, то есть работу от всего того, что называется личной жизнью.

– Три года назад ее парень пошел служить в армию и пропал без вести, – с ходу начала Ирэн. – Это некто Максим Блинов. Она очень переживала, плакала, писала письма в воинскую часть, в госпиталь, в лабораторию, но никакого результата. Время прошло, девичьи слезы высохли, она стал думать о будущей жизни. Решила разменять трехкомнатную квартиру, в которой проживает вместе с мамой, на две однокомнатные. Тут же объявился риелтор, который пообещал найти подходящий вариант…

Наша подопечная, изучив стеллаж, снова вернулась к столу, склонилась над зеркальцем, стоящим рядом с письменным прибором, и вытянула пухлые губы, словно хотела поцеловать свое отражение. Короткая гофрированная юбка позволяла как следует рассмотреть ее ноги. Я, конечно, соврал. Фигура у незнакомки была так себе. Взгляду зацепиться не за что. Ирэн выглядела намного лучше, потому что с головой у нее было все в порядке. Она скорее бы умерла, чем стала бы стричься под «ежик» и красить волосы в белый цвет. Ирэн во всем знала меру, и мне никогда не приходилось краснеть за нее в присутствии посторонних. Если бы она не была моей подчиненной, если бы мы встретились недавно и не успели бы привыкнуть друг к другу, если бы…

– Ты меня слушаешь? – спросила Ирэн.

– Конечно.

Ирэн оторвалась от стекла и села в кресло напротив меня.

– И вот риелтор приносит ей документы на приличную однокомнатную квартиру, и тут выясняется, что собственником этой квартиры является тот самый Максим Блинов. Но дамочка знает, что у Максима никакой квартиры отродясь не было, он сирота и до армии жил в интернате.

– И еще выясняется, что помимо квартиры на сироту записан «Мерседес», вилла на Канарах и яхта, – предположил я.

– Ошибаешься. На него записана только квартира, причем собственником Максим стал совсем недавно, две недели назад.

Мне стало интересно, хотя не настолько, чтобы с азартом ухватиться за это дело. Я откинулся на спинку кресла и взял в руки карандаш. Есть у меня дурная привычка – теребить карандаш, чтобы сосредоточить внимание. Первоисточник, обладатель информации, которую я сейчас поглощал, находился за стеклом. Логичнее было бы пригласить преждевременно поседевшую дамочку ко мне в кабинет, чтобы она с запальчивостью повторила рассказ про Максима, и при этом торопливо курила, и доверительно касалась моей руки тонкими пальцами с тяжелыми перстнями, похожими на рыцарей в доспехах. Но я настолько доверял Ирэн, что зачастую вообще не вступал ни в какие контакты с клиентами. Как я уже говорил, Ирэн обладала прекрасной памятью. Кроме того, она излагала мне суть проблемы в чистом, отфильтрованном виде, отбросив ненужную шелуху, и разбавляла ее своими наблюдениями и выводами, которые не всегда были глупыми.