Как же, они преступника задержали и официально передали нам. А мы его благополучно упустили. Да еще при таких, мягко говоря, странных обстоятельствах! Клизмы со скипидаром и патефонными иголками, да еще от самого министра, мне не хотелось категорически. Даже, если это будет не сам министр, а его заместитель, все рано не хотелось.

— Сергей, не надо сообщать в дежурную часть! — поймал я взгляд Ярославцева и постарался его не отпустить, — Дай мне два часа! Два с половиной! — посмотрел я на свои наручные часы и высчитал время до вылета нашего рейса.

— Что тебе это даст? — отрицательно покачал головой саратовский опер, — Так хотя бы поднимут тревогу и хоть какой-то шанс будет! А сам ты Судака не поймаешь, он через час уже так спрячется, что и мы, всей областью, его не найдем!

Опер был прав на все сто. Пока белым днем приметный здоровяк, да еще в наручниках, мычется по городу, обнаружить его еще как-то можно. А там и задержать уже не проблема. Но для меня это закончится увольнением и привлечением к уголовной ответственности. Гриненко и Пичкарёва просто, как щенков, выгонят из милиции. Без выслуги лет и выходного пособия. Всё это я без обиняков выложил Ярославцеву.

— Если я сейчас не сообщу в дежурку и шефу, то выгонят уже меня! — угрюмо и вполне логично заявил тот, — У меня капитан через месяц подходит и очередь на квартиру уже далеко от конца! — пояснил мне свое несогласие местный старлей.

— Два с половиной часа! — взял я за руку коллегу по несчастью, — Через два с половиной часа звони куда хочешь, я тебе слова не скажу! Время теряем!

С минуту он напряженно молчал. Потом достав из кармана носовой платок, вытер со лба обильную испарину. Медленно убрал платок на место и поднял на меня глаза.

— Что предлагаешь? — саратовский опер смотрел на меня, как на поджигателя еще неполученной им квартиры.

— Участковый здешний нужен. И опер с этой земли! — повторил я, — Время теряем! Ты же рядом будешь! Объяснять слишком долго!

Ярославцев молча развернулся и зашагал к УАЗу. За ним пошел и я, опасаясь, что как только старлей залезет в кабину, то сразу потянется к рации. Не потянулся.

Через несколько минут к «Бронепоезду» вернулись потные и нерадостные Гриненко и Пичкарёв. На мой вопросительный взгляд Стас лишь обреченно махнул рукой, а Павел отвел глаза.

Теперь мы все вместе ехали в салоне УАЗа. Обогнув частный сектор и прокатившись мимо двухэтажных домов, мы уткнулись капотом в торец какой-то общаги. Вывеска над дверью молчаливо подсказывала, что, здесь и есть ОПОП № 7. В него мы и направились с Ярославцевым.

Сидевший в одном из кабинетов полуподвального помещения звероватого вида майор, поначалу отнесся к нашему визиту настороженно. Но по мере изложения нами причины прихода его лицо становилось человечнее.

— Нет, не мой Судак! — с хмурой убежденностью заявил майор Закржевский. Пётр Брониславович.

— Он на территории пятого опорного проживал вместе с родителями. У Ярыгина. У него и на учете стоял. Еще до судимости. Ну и после судимости само собой! Пока из города не выехал, — майор Закржевский задумался.

— Только к родителям он больше не пойдет! — уверенно высказался старший участковый, — Его как раз у родителей дней пять назад наши районные опера и задержали. Очень уж тогда его мамаша убивалась и оперов грозилась уволить! — довольно хмыкнул майор. — Отец-то у него в обществе «Знания» работает.

— А куда он тогда пойдет здесь поблизости? — нетерпеливо поинтересовался я, буквально всем своим естеством ощущая, как уходят отпущенные мне два с половиной часа.

— Не просто так Судак просился к «Бронепоезду» и даже в сознанку перед этим пошел! Есть у него где-то здесь нора! Или связь, у которой он укрыться может, — как мог, подгонял я мыслительный процесс в голове неторопливого майора.

— Может, и есть, — не стал оспаривать мое предположение Пётр Брониславович, снова задумавшись надолго.

Я уже опять собрался поторопить тормоза-майора, но он очнулся самостоятельно.

— Полагаю, что у Бельской он прячется! — Закржевский вопросительно посмотрел на меня, как бы ожидая моего подтверждения своей гипотезе.

А я недоуменно посмотрел на Ярославцева, посчитав, что у саратовских ментов могут быть какие-то только им присущие закидоны.

— Точно, у Элеоноры он, паскудник, схоронился! — уже уверенно кивнул мне старший участковый, когда, не найдя у опера ни сочувствия, ни понимания, я снова обернулся к нему. — Она и живет через полквартала от Судаковых.

— Так-то она ему вроде бы тёткой приходится, — пустился в объяснения Закржевский, — Но тёткой не родной, по мужу покойнику она ему тетка. Мужик у нее в Ленинском райисполкоме начальником торгового отдела был, но года три, как уже умер. Элеонора сильно моложе его была. Теперь она одна живет. У неё Судак схоронился, точно! Только этаж у нее второй и дверь она нипочем не откроет! Наглая баба.

— Шефу звонить надо! — опять взялся за своё Ярославцев, — Он организует людей, чтобы оцепление поставить. По-другому никак, по-другому он опять уйдёт! А часа через четыре смеркаться начнет. Ну не через четыре, так через пять! — добавил он в ответ на мой укоризненный взгляд. — И вообще, дом там блатной, двери ломать тебе никто не позволит. Шефу звонить надо!

— Погоди, старлей! — оборвал я его стенания, — А скажи мне, Пётр Брониславович, у лектора общества «Знания» Судакова домашний телефон есть?

— Есть! — утвердительно кивнул майор, — Я три года назад на пятом опорном работал, поэтому знаю, что есть. Да и как у лектора такого общества не может быть телефона? — удивился он.

— И у Бельской, наверное, тоже есть в квартире телефон, если её муж в исполкоме работал? — уже зная, каким способом буду задерживать Судака, не вступая в конфликт с законом на чужой территории, продолжил я пытать Закржевского.

— Как не быть, — пожал плечами он, — И у неё есть телефон. И телефон, и трехкомнатная квартира у нее есть. С двумя балконами, между прочим! — завистливо вздохнул майор.

— Покажете нам адреса Судаковых и Бельской, Пётр Брониславович? — приложил я свою пятерню к груди, показывая тем жестом, как он нас обяжет.

— Покажу, — вздохнул майор, видимо не рассчитывавший на прогулки вне своего