Потребовалось несколько часов, чтобы развезти по больницам раненых, убрать мертвые тела, очистить помещение и немного успокоить участников и свидетелей разыгравшейся драмы. Две жертвы скончались по пути в клинику. Число убитых студентов возросло до тринадцати человек. Университетский кампус стал местом кровопролития и скорби по погибшим, к несчастью пополнив печальную статистику насилия в учебных заведениях страны. Увы, эта трагедия была далеко не первой.

Все телеканалы изменили сетку вещания, прервав многие программы, и транслировали репортажи, снятые на месте событий в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе.

Отмечалось, что конгрессмен Олден находится в критическом состоянии. Он получил ранения в грудь и шею. В последнем репортаже сообщалось, что он находится в операционной, где хирурги в данный момент борются за его жизнь.

Через час в телеэфире было названо имя того, кто устроил кровавую бойню в университете. Будущий юрист, он бросил учебу в университете год назад. Известно также, что он отличался психической неустойчивостью. Признаки душевного заболевания появились у него еще за год до окончания школы. Во время учебы в университете он отказался продолжать курс лечения, хотя в старших классах школы лечился в психиатрической клинике.

Сообщалось, что ранее он угрожал своей бывшей подруге пистолетом, когда та стала встречаться с другим юношей, однако до этого никому не причинял реального вреда. Ему было девятнадцать лет. В данный момент он жил в квартире один и работал в ломбарде, где приобрел тот самый пистолет, которым и воспользовался в этот день. До его родителей удалось дозвониться лишь ближе к вечеру.

Когда полиция отвезла его мать из дома на допрос в участок, та была вне себя от горя. Отец отсутствовал – уехал на рыбалку. Соседи, когда к ним обратились за комментариями, рассказали, что стрелявший был неплохим парнем, вежливым, хотя и немного странным. Был одержим компьютерами, редко выходил из дома и, судя по всему, не имел друзей.

Всю свою недолгую жизнь он был одиночкой. Портрет, нарисованный теми, кто его знал: учителями, коллегами по работе в ломбарде, соседями, – являл собой классический образ психически неуравновешенного молодого человека, который сумел выскользнуть из сетей системы здравоохранения и, окончательно свихнувшись, убил за один день шестнадцать человек, включая самого себя, и ранил семерых, в том числе конгрессмена. Убийство было явно демонстративным. По мнению полиции, парень пришел в университет специально для того, чтобы убить Патрика Олдена, противника свободной продажи оружия. В пользу этого говорил и тот факт, что убийца пришел вооруженным и занял место в третьем ряду, ближе к жертве.

Кампус был немедленно оцеплен, учебные занятия приостановлены. Плачущие студенты собирались кучками, обнимали друг друга, оплакивали погибших товарищей. Жена Олдена уже вылетела из Вашингтона в Лос-Анджелес. Утром ей сообщили о том, что случилось с ее мужем. Она летела чартерным рейсом, который делал посадку в Денвере.

Пэт Олден все еще находился в клинике, хотя шансов выжить у него практически не оставалось. Его супруга уже позвонила их четверым детям, и те спешно вылетели в Лос-Анджелес. Старший сын, студент Южнокалифорнийского университета, уже приехал в больницу и ждал у входа в хирургическое отделение. Он был на занятиях, когда это случилось, и узнал о покушении на отца от своего друга из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Тот прислал ему эсэмэску еще до того, как о трагическом происшествии сообщили в СМИ.

Все пребывали в шоке. Ближе к вечеру от кровопотери скончалась еще одна жертва – университетский полицейский. Это было самое жуткое преступление подобного рода за последние годы. Именно из-за таких кровавых событий Пэт Олден и возражал против свободного хранения оружия: во всем мире оно слишком часто попадает не в те руки. Парень в голубой рубашке в очередной раз подтвердил правоту конгрессмена.

* * *

Блейз Маккарти сидела в своем кабинете одной из телестудий Нью-Йорка, просматривая видеозапись кровавой бойни в Лос-Анджелесе, сделанную кем-то из присутствующих на мобильный телефон. Это была безумная мешанина кадров – съемка велась из-под стула в конце помещения. Были видны лишь ноги бегущих людей, слышались жуткие крики и, когда убийца убивал свою очередную жертву, хлопки выстрелов.

Блейз сосредоточенно просматривала запись, когда в кабинет, неся стопку распечаток с новостями для завтрашнего выпуска, вошел ее помощник Марк Спенсер.

Блейз много лет была ведущей выпуска утренних новостей, однако со временем стала специализироваться на освещении лишь самых главных событий.

Она готовила редакционные сюжеты и делала развернутые интервью со знаменитостями, с теми, кто уже успел стать легендой. Это был серьезный карьерный взлет, если принять во внимание, с чего Блейз начинала: с прогнозов погоды на телестудии в Сиэтле, куда пришла в двадцать два года, сразу по окончании колледжа. Сейчас, спустя двадцать пять лет, она была самой знаменитой женщиной-комментатором и своего рода телеиконой.

Марк работал с ней вот уже десять лет. Покладистый, хотя и немного нервный молодой мужчина, он пытался предугадать любое ее желание, любую ее мысль. Прирожденный перфекционист, Марк всегда гордился тем, что лучше других делает свою работу. Он был глубоко предан Блейз и просто обожал ее, ценя ее жизненные принципы и ее талант.

– Вы поедете туда? – спросил Марк, имея в виду Лос-Анджелес. Он ожидал услышать утвердительный ответ, но, к его немалому удивлению, Блейз покачала головой.

У Блейз были рыжие волосы, прекрасно вылепленные черты лица, огромные зеленые глаза и знаменитая ямочка на подбородке – предмет особой любви карикатуристов. Выразительное лицо и потрясающая фигура, благодаря которой Блейз выглядела лет на десять моложе своих сорока семи.

– Для меня там пока недостаточно материала, – коротко ответила она с грустной улыбкой. Как и Патрик Олден, она была сторонницей жесткого контроля за оружием, хотя и понимала, что этого никогда не произойдет. Несмотря на подобные случаи, оружейное лобби было одним из самых влиятельных в стране. Блейз знала Пэта Олдена, любила его и его жену. Ей было по-настоящему больно слышать о том, что с ним случилось. А ведь у него дети…

Что еще хуже, после случаев, подобных этому, Блейз всегда было не по себе. Страшно подумать, скольким невинным людям это стоило жизни. Ей было противно слушать истории о страданиях душевнобольных студентов, которым место в психушке, но которые разгуливали на свободе. Все эти истории имели один конец – увы, печальный.

А потом все начинали лить слезы о том, что последствия следовало предугадать заранее и не допустить трагедии. Но никто никогда заранее даже пальцем не шевелил. Суровая правда доходила лишь тогда, когда было уже слишком поздно.

– Все в руках у местных журналистов, – объяснила она Марку. – Кстати, они делают хорошую работу. Я же возьмусь за дело позже, когда, так сказать, пыль уляжется. Может, через несколько дней. Кроме того, завтра вечером я улетаю в Лондон, – напомнила она Марку о том, что он и без того прекрасно знал, так как лично готовил поездку, причем, как обычно, самым тщательным образом. Через два дня ей предстояло провести интервью с новым британским премьер-министром, а еще через день – с нефтяным магнатом из Дубая. Блейз Маккарти никогда долго не задерживалась на одном месте.