– Ты себя-то слышишь? – Менц даже подпрыгнул в своем командирском кресле. – Что городишь, Игорь? Какой маневр?! Какой отрыв?! Да у нас ни скорости, ни габаритов не хватит для этого! Ты же летчик первого класса, а рассуждаешь как пятилетний ребенок.

– Да все я понимаю, – вздохнул Копылов, – просто в плен попадать не хочется. Как-то приучили нас с самого детства, что плен – это плохо, позорно, мерзко, гадко...

– Ну, дорогой мой, – попытался хоть немного успокоить его Иван Тихонович, – может, никакого плена и не будет. Выгребут наш груз и отпустят...

– А вот это вряд ли, – обреченно проговорил Копылов. – Мне этот захват сильно напоминает кандагарскую эпопею. Помните, четыре года назад...

Несколько лет назад афганские талибы точно так же прямо в воздухе захватили «Ан-124» с оружием на борту, предназначавшимся правительственным войскам Афганистана. Экипаж удерживали в плену года полтора, не выдвигая никаких требований. Переговоры с российскими спецслужбами то внезапно прекращались без каких-либо видимых причин, то опять возобновлялись. Все разрешилось благодаря самим летчикам. Им удалось разоружить потерявших на время бдительность охранников и угнать собственный самолет в одну из ближайших стран. При этом летели на такой критической высоте и с такой минимальной скоростью, что рисковали в любой момент рухнуть на землю.

Именно об этой нашумевшей истории и напомнил Копылов своему командиру.

– Ситуация, конечно, схожая, – согласился Менц, продолжая снижать самолет, – да не совсем. Они же оружие везли, а мы – продукты.

– А ты, Иван Тихонович, – с нескрываемым сарказмом перебил Менца второй пилот, – разве не помнишь, как нам в последний момент перед вылетом что-то загружали в хвостовой отсек? Где гарантия, что это не оружие?

– Типун тебе на язык, – буркнул Менц. – Большой-пребольшой, чтоб рот не закрывался и ты не мог глупости болтать. И вообще, следи лучше за высотой и тонгажем!

«Ан-124» уже вошел в зону видимости земли. Под фюзеляжем замелькал африканский пейзаж, характерный для субэкваториального пояса, – зеленая бескрайняя саванна, с редкими пятнами то ли озер, то ли просто луж, оставшихся после весенних дождей. Изредка попадались небольшие лесные заросли, в которых прятались небольшие деревеньки с квадратиками четко очерченных полей. Один из истребителей остался кружить на высоте, а второй на некотором удалении продолжал следовать за транспортником.

Бетонка взлетно-посадочной полосы возникла перед Менцем и его штурманом настолько неожиданно, что они не сразу сообразили, откуда она вообще взялась. Диспетчер, который должен был руководить посадкой на незнакомом российским летчикам аэродроме, почему-то молчал, несмотря на то, что радист настойчиво вызывал его.

– Вот же противные ниггеры! – выругался Менц. – Ничего по-человечески сделать не могут!

– Они не негры, – как-то отстраненно пробормотал Копылов, – они преимущественно арабы...

– Для меня они все на одно лицо – бандиты и террористы! – сердито ответил командир.

Понимая, что с глиссированием он капитально опоздал и теперь придется повторять маневр с заходом над полосой, подполковник потянул штурвал на себя. «Ан» начал послушно набирать высоту. Заметив это, летчик в истребителе решил, что русский пилот хочет вырваться из-под конвоя, и мгновенно среагировал – очередь из авиационной пушки ГШ-23Л упруго полоснула перед кабиной пилотов. Истребитель нырнул в пике, готовый начать атаку, однако в последний момент почему-то отказался от своих намерений и почти перед самой землей опять набрал высоту.

– Мать их в душу богу, черту в задницу!!! – остервенело выругался Менц. – Сначала сотворят хрень африканскую, а потом виновных на стороне ищут!!! Да куда я от них денусь на этой халабудине?!

Тяжелый «Ан» выровнялся и кое-как сделал разворот километрах в пяти от аэродрома. Удерживать его на сверхмалой высоте становилось все труднее. Корпус начал мелко вибрировать, шарик в приборе, показывающий горизонтальную устойчивость, опасно подрагивал, мощные турбореактивные двигатели громко подсвистывали. Менц понимал, что в любое мгновение его самолет со всей командой может грохнуться на землю, но продолжал медленно снижаться...

Касание с бетонкой было жестким, но не таким, как он ожидал. Самолет вздрогнул от носа до хвоста, двигатели перестали свистеть и заработали ровно, в посадочном режиме. Пробежав по ВПП километра три, «Ан» замер почти на самом краю бетонки. Иван Тихонович устало откинулся на спинку кресла, снял наушники и вытер пот с лица. Через полуприкрытые веки он равнодушно наблюдал, как по бетонке к самолету на бешеной скорости мчится полувоенный открытый джип, битком набитый людьми. На специальной раме зловеще красовался крупнокалиберный тяжелый пулемет «браунинг М2НВ». Солидная штуковина, с 12,7-миллиметровыми патронами-снарядами в ленте. Сидящие в кузове суданцы, закутанные по самые глаза в серые, с бордовыми разводами, бурнусы, крепко сжимали советские автоматы «АК-47», устаревшие, но все еще надежные.

Наконец джип остановился невдалеке, и длинноствольный «браунинг» дал короткую очередь над самолетом. Усиленный репродуктором голос прокричал на английском языке:

– Русские летчики! Сопротивление бесполезно! Если только попытаетесь стрелять, ваш самолет будет немедленно сожжен вместе с вами!

Одновременно с этим «солдаты» с обезьяньей ловкостью взобрались по обоим бортам захваченного ими «Ана», используя для этого металлические штурмовые лестницы, рассыпавшись по поверхности самолета, замерли в выжидательных позах, держа автоматы наизготовку и ожидая дальнейших распоряжений. Из джипа неторопливо вышел высокий сухощавый мужчина, лет пятидесяти на вид, в пробковом колониальном шлеме, камуфлированных брюках тропической расцветки и таком же жилете. На широком ремне висела кобура необычно огромных размеров, а под мышкой он зажимал стек.

– Ну, что ж, – как можно равнодушнее проговорил Менц, – экипажу приготовиться к встрече «гостей». Откройте им правый аварийный люк.

Копылов нехотя выбрался из своего кресла и прошел в салон. Через несколько минут оттуда послышались глухие удары, после чего в самолет хлынул жаркий африканский воздух.

– Добрый день, джентльмены! – проговорил мужчина, входя в кабину и делая легкий полупоклон в сторону Менца, безошибочно угадав в нем самого главного. – Меня зовут Джеймс Николсон. Позвольте узнать ваше имя?

Следом за ним в самолет, продолжая держать оружие на изготовку, стали заходить остальные суданцы. Весь их вид говорил о том, что они готовы пристрелить любого, кто решится оказать им сопротивление или, на худой конец, просто не подчинится их приказам.

– Подполковник Менц, – сказал Иван Тихонович на приличном английском, пристально глядя на Николсона. – Российские вооруженные силы. Следовали в Эфиопию с гуманитарным грузом, и мне не совсем понятно, на каком основании вы захватили наш самолет. Потрудитесь объясниться, мистер Николсон. Надеюсь, что для подобных действий у вас имеются достаточно веские основания.

Офицер презрительно усмехнулся и, сунув стек под мышку, чуть сдвинул шлем на затылок.

– Я не уполномочен давать вам