Узнав, что жизнь Шаны вне опасности, Чак спустился в кафетерий перекусить. Когда он вернулся, доктор Харрис пригласил его в свой кабинет, указал на одно из кресел. Другой доктор, давно наблюдавший Шану, стоял у окна. Снег падал крупными хлопьями, застилая землю белым полотном, будто больничная стерильность была и снаружи, и внутри.

— Ваша жена дезориентирована, но дело не только в этом, — медленно пояснил доктор Харрис. — Шана потеряла память.

«Амнезия». Слово все еще рикошетило в мозгу Чака.

— Она не знает, кто она?

— Вообще-то она знает свое имя, постепенно вспоминает подробности о себе. Из памяти вашей жены стерлись события последних лет.

— Последних лет? — переспросил Чак, беспокойно поерзав.

— Если быть точнее — последних пяти лет.

Пять лет? Это означает, что…

— Она ничего не помнит обо мне.

В последнее время между ними все было не так гладко. О некоторых ситуациях он и сам предпочел бы забыть. Но мысль о потере воспоминаний о хороших временах… Немыслимо.

Доктор Гибсон отошел от окна и занял соседнее кресло. Он был молод, но считался лучшим специалистом по лечению бесплодия. Чаку было очень важно, что этот человек пришел, чтобы оценить состояние Шаны, хотя они и оставили попытки завести ребенка.

— Чак, к сожалению, она тебя не помнит, — сказал доктор Гибсон утешительным тоном, к которому он прибегал, когда Чак и Шана дважды потерпели неудачу в ЭКО, и в третий раз, когда случился выкидыш.

Это был удар под дых.

Два месяца назад доктор Гибсон принимал роды у Наоми, сводной сестры Чака, — все началось внезапно, и близнецы родились в машине по пути в госпиталь, — но благодаря профессионализму доктора все завершилось хорошо. Чак был рад за сестру, однако осознавать, что они с Шаной, возможно, никогда не испытают этого счастья, было горько.

— У нас были проблемы. Как вы думаете, эта потеря памяти скорее психологическая, чем физическая?

Чак винил себя в том, что у Шаны образовалась аневризма. Если бы они не ссорились, если бы из-за сильных переживаний у Шаны не поднималось давление, возможно, этого не случилось бы.

— Нет никаких сомнений, что у вашей жены была аневризма, и ей невероятно повезло, что она отделалась так легко. Но это не значит, что психологические аспекты не сыграли свою роль. Тело и разум работают в тандеме.

— Как мы будем действовать дальше? Что мы ей скажем и каков ее прогноз?

— Я понимаю, что вам нужны ответы, но еще слишком рано прогнозировать долгосрочную перспективу. На данный момент предлагаю вам отвечать на все ее вопросы, но не давать дополнительной информации, не раскрывать деталей. Ее память должна восстанавливаться самостоятельно, без подсказок, — предупредил доктор Харрис. — В дальнейшем вас будет консультировать психиатр.

Доктор Гибсон подался вперед.

— Давайте сосредоточимся на положительных моментах. Шана пришла в себя и физически она в полном порядке. Сердцебиение ребенка сильное. Это повод для радости.

Чак нахмурился, уверенный, что неправильно понял. Гибсон, должно быть, путал пациентов после поздней смены.

Доктор Харрис выпрямился.

— Ребенок?

— Какой ребенок? — спросил Чак.

Шана не могла быть беременна. Только не сейчас. Это было бы слишком…

Брови доктора Гибсона взлетели вверх.

— Она не сказала вам о беременности?

Чак медленно покачал головой, ошеломленный, наполовину уверенный, что произошла ошибка.

— Шана ждет ребенка, — сказал Гибсон, не оставляя повода для сомнений. — Прошло уже два месяца. И, судя по твоей реакции, Чак, она тебе еще не сказала.

За последние полтора дня Чак прошел через ад. Когда в приемном покое спросили, может ли его супруга быть беременной, он ответил отрицательно. После выкидыша Шана не желала еще раз проходить процедуру ЭКО.

Теперь он понял, в чем дело. Шана забеременела естественным путем.

Реальность врезалась в Чака, как тонна кирпичей. Несмотря ни на что, им удалось зачать ребенка.

Он не чувствовал ничего, кроме изумления.

Взглянув на календарь на столе доктора Харриса, Чак вспомнил об их поездке на крещение приемной дочери его сестры Гленны. Вернувшись домой, они и сами задумались об усыновлении. Все это очень сблизило их, страсть вспыхнула с новой силой. Та неделя бросила вызов их шансам и принесла плоды.

Доктор Харрис снова открыл планшет и начал просматривать свои записи.

— К сожалению, мы не знали о беременности Шаны… Впрочем, ни одно из лекарств, которые она получила, не должно представлять риска для развития ребенка. Мы оставим Шану еще на одну ночь для наблюдения.

Доктор Гибсон сказал:

— Мы также сделаем ультразвук и начнем давать прогестерон, учитывая ее предыдущие выкидыши.

Чак кивнул, все еще не веря в случившееся. Ребенок. Шана была на втором месяце. Она знала и не сообщила ему об этом.

Хуже того, она выгнала его из дома, не сказав, что носит его ребенка. Шана, вероятно, понимала, что, рассказав о ребенке, она не смогла бы отделаться от него. Чак злился на нее, но сейчас не мог позволить себе такую роскошь, как гнев.

Доктор Гибсон наклонил голову и положил руку на плечо Чака.

— Я понимаю, вам сейчас нелегко. Вы оба так долго ждали этого ребенка, и это не те обстоятельства, которые кто-либо мог предвидеть. — Он показал на дверь. — Возможно, увидев тебя, она вспомнит.

В этом-то и заключалась проблема. Чак не хотел, чтобы Шана вспомнила. Потому что, если она вспомнит…

Шана уйдет и заберет их ребенка.

Шана приподнялась на больничной кровати, медленно и осторожно, чтобы убедиться, что комната не вращается, как в прошлый раз. Доктора, заходившие в палату, не могли или не желали отвечать на ее вопросы, а ей нужны были ответы. Рядом сидела медсестра — поправляла одеяло, давала глотнуть воды через соломинку, но разговаривать отказывалась. Телефон в палате отсутствовал, пульт от телевизора не работал. Ей был виден только снег, падающий на горы.

Шана коснулась головы, провела по волосам и прямо за ухом нащупала повязку. Ее заверили, что длинные волосы закроют выбритое место. Доктор сказал, что у нее была небольшая аневризма, а в остальном она вполне здорова.

Шана попыталась вспомнить, что случилось до того, как она попала в больницу. Последнее, что она помнила, — спор с матерью из-за ее отказа помириться с отцом. Эти мысли только усиливали головную боль.

Она знала, что нужно избегать переживаний. Об этом говорил ее опыт работы частным детективом и ее шестое чувство.

Что-то происходило помимо того, что они ей сказали.