Но если люди старались сбежать из города, то птицы, наоборот, отдавали ему предпочтение. Правда, не все, а исключительно галки. Даже не очень дотошный орнитолог легко обнаружил бы здесь все известные современной науке виды, а дотошный, быть может, открыл бы и парочку новых. Что привлекало галок – мягкий климат, географическое положение, обилие свалок и мусорных куч, или что-то другое – сказать сложно. Зато доподлинно известно, что в любое время года в небе над Славиным несли воздушный патруль тысячи и тысячи серых птиц. С непривычки их трескучие голоса здорово отравляли жизнь. Да и привычному уху музыкой они не казались. В этом и заключалась третья беда Славина.

Чем именно Славин заслужил такое к себе отношение со стороны людей и птиц – не ясно. Здесь все было, как везде. На городских улицах из года в год шли ожесточенные боевые действия между дорожниками и коммунальщиками. Одни упорно покрывали дороги слоем того, что потом Славинские газеты, забывшись, называли асфальтом. Другие с яростным упорством разбивали это покрытие при помощи отбойных молотков и тяжелой техники. Разрытые траншеи, подобно бомбовым воронкам, красноречиво свидетельствовали о непримиримости этой борьбы, которая развязалась так давно, что уж никто и не упомнит.

Славинские чиновники потихоньку приворовывали, а кондуктора грубили. Детство резвилось, юношество мечтало, трудоспособное население вкалывало в меру сил и способностей, а старость сетовала на слабое здоровье и тосковала по ушедшим временам. Город жил, каждый год удивляясь зиме и необходимости начинать отопительный сезон. Он подкармливал бродячих собак руками бродячих старушек и отстреливал их при содействии специализированной коммунальной службы. Собак, конечно – не старушек…Со старушками разбирались службы социальные.

В общем, за исключением описанных бед, областной центр Славин мало чем отличался от других городов. А, впрочем, каждый ли человек сможет объяснить, чем отличаются, к примеру, Суздаль от Сызрани а Уфа – от Ухты? И такими ли уж Славинскими были эти беды?..

* * *

Кирилл Голомёдов прочитал это сообщение информационного агентства вслух, не спеша и даже с вызовом. Внутренне он был готов не только к защите, но и к нападению. Повисла короткая пауза.

– Ну?! – рявкнул председатель Славинской городской Думы Харитон Ильич Зозуля, встопорщив седые усы. – Какая, ядрен-батон, воздушная тревога? Какая, ядрен-батон, золотуха? А?! Отвечать! Быстро!

К слову сказать, кричать Харитон Ильич не очень умел. Человек он был по-своему амбициозный. Но так уж сложилась его трудовая биография и политическая карьера, что он всегда был чьей-то «правой рукой». Верным помощником, надежным соратником, но отнюдь не «первой скрипкой». Рядом всегда находился кто-то выше по должности. Орать в присутствии руководства Харитон Зозуля стеснялся. Только поддакивал. Но шутница-фортуна и ему подарила шанс развить в себе командный голос, усадив в кресло председателя городского парламента.

Человек, далекий от политики, решит, что мечта Харитона Ильича стать полноценным руководителем исполнилась. Ведь формально он возглавил не что-нибудь, а законодательную ветвь власти в почти миллионном городе. Но это было не так.

По определению известно, что слово «демократия» означает «власть народа». А слово «Депутат» можно перевести с латыни как «посланец», посредник между народом и властью, представитель интересов своих избирателей. И, если разобраться, то народ поручает депутату лишь две задачи: составление умных законов, и присмотр за исполнительной властью – чиновниками, которые будут эти законы исполнять.

Чего греха таить? Без присмотра исполнительность этой власти иногда доходит до злоупотреблений. Как раз в таких случаях депутат должен хватать нерадивого чиновника за руку и журить народным голосом.

Но народный голос, проистекавший из уст Харитона Ильича, был тихим и согласительным. Он ничуть не мешал исполнительной власти исполнять законы так, как ей хотелось. А потому нужно с грустью констатировать, что на посту спикера городской Думы Зозуля оказался как раз из-за главного своего качества – робости и умения поддакивать. «Первую скрипку» играл кто-то другой, а Зозуля и вверенный ему парламент – подыгрывали.

Впрочем, в ситуации с воздушной тревогой даже у него прорезался гневный командный фальцет.

– Какая, ядрен-батон, воздушная тревога? Какая, ядрен-батон, золотуха? А?! Отвечать! Быстро!

– Не золотуха, Харитон Ильич, – сказал Голомёдов и посмотрел на Зозулю глазами праведника. Эти голубые глаза обладали профессиональным свойством принимать любое выражение, соответствующее моменту. – Не золотуха, а золотушка. Зэ-лэ-туш-ка. Понимаете?

Харитон Ильич что-либо понимать был не склонен, поскольку почувствовал в себе не только желание, но и реальные силы для того, чтобы наконец-таки качественно наорать хоть на кого-нибудь. Но Кирилл, умело перехватив инициативу, уже выводил на листе бумаги крупными буквами: «З.Л. Тушко».

– Вот, пожалуйста. Прочтите!

– Да за каким чертом мне читать ерунду?! Вы мне город на уши поставили! – попробовал, было, вновь начать командную истерику думский председатель Зозуля, но Голомедов снова его переиграл:

– Совершенно верно вы говорите, Харитон Ильич! Город поставили на уши. И если кто-либо узнает, что виноват в этом переполохе наш предвыборный штаб, это будет полный провал всей нашей кампании. А вот зачем был сделан этот вражеский выпад, давайте поинтересуемся у нашей уважаемой Зинаиды Леонидовны!

Зинаида Леонидовна Тушко́, на редкость пышнотелая леди, которая так же была удостоена чести выслушать командный разнос, меньше всего ожидала такого пассажа. В гневе она так энергично встряхнула головой, что внимательный наблюдатель успел бы разглядеть на ее шее объемные шарики коралловых бус, которые в спокойном состоянии были скрыты от любопытных взоров ее третьим подбородком.