— Вот, рядом. Викейру. Видите?

Нет, ничего такого Сольге не видела. Близнецы — Альез, звезда воинов и правителей, и Викейру, звезда магов — всегда были рядом. Время от времени одна из них спускалась к земле, чтобы поближе взглянуть на тех, кто выбрал ее покровительство. Посвящённые приносили ей в дар свои силы, которые звезда, уходя, возвращала многократно. Чем сильнее был посвящённый, тем больше отдавал и тем больше получал обратно. Сейчас близилось время Альез. Все, как обычно.

И все же Горто что-то явно беспокоило. Сольге снова взглянула на Сестёр и пожала плечами:

— Вроде бы все как всегда. А что видите вы?

Посланник замялся, как будто ещё не был уверен, что стоит об этом говорить, но все же решился:

— Вы можете посчитать меня безумным, Сольге, но я думаю, что в этот раз как обычно не будет. Посмотрите внимательнее. Вам не кажется, что Викейру тоже стала ближе?

Сольге так не казалось, но возражать она не стала — кто-кто, а посланник Горто до сих пор понапрасну тревогу не поднимал. Может и правда, что-то такое разглядел.

— Вы хотите сказать, что в этот раз Сестры придут вместе? Но это невозможно.

Горто только пожал плечами:

— Я знаю, но… Сольге, я не первый день смотрю на них. Викейру немного отстаёт, но за последние дни она тоже стала ближе.

— А раньше такое случалось?

— Это самое интересное, моя дорогая. Ни в одной из известных мне книг нет ничего о подобных случаях. Нигде и ничего.

— Хм…

Это был вызов. Сольге, личный архивариус и секретарь короля Толфреда, считала, что нет ничего на свете, чтобы не было описано в книгах, документах, дневниках, в крайнем случае, в письмах. А то, что посланник ничего не нашёл, так это от того, что он не архивариус. А уж она, Сольге, точно что-нибудь да найдёт. О чем и сообщила старому другу.

Ночные тени продолжали свои игры в свете Глаза Рийин. Где-то позади удалялся стук невообразимой трости посланника Горто. Королевский замок спал. Сольге шла и размышляла… Да ни о чем таком она не размышляла. Нет, она, конечно же, найдёт в архиве все, что сможет, о Сёстрах, там наверняка есть объяснение всему. Так уж устроен этот мир. И чудес не бывает.

***

Несколько следующих дней прошли как обычно. Сольге вставала рано и отправлялась в архив. До сих пор не было ни одного дня, когда бы ей удалось прийти туда раньше мастера Сатрена, старшего архивариуса и её учителя. Спал он там что ли? Хотя Сольге готова была поклясться, что видела, как старик, пошаркивая, но все равно стараясь держаться прямо, удаляется вечерами в свою комнату. Сама она оставалась в архиве иногда и заполночь, чтобы спокойно почитать, разобрать полку-другую в старой части архива, найти там что-нибудь интересное и забыть обо всем на свете. О, она была очень увлекающейся, эта Сольге! Наткнувшись однажды на клочок старой карты с непонятными обозначениями, она не успокоилась до тех пор, пока не разобралась, что это и откуда. И что же? Был окончательно решен вопрос о землях вдоль реки Эрдвай, тех самых, из-за которых Октльхейн долгие годы ломал копья в спорах с соседним Тарандолом. Наградой стали бесконечная признательность короля Толфреда, целых две недели без придирок от Байвин и её свиты, а среди посланников больше не осталось тех, кто не воспринимал Сольге серьёзно. Снисходительствующие были посрамлены, насмешники поставлены на место, а те, кто считал ниже своего достоинства обратить внимание на незаконнорождённую, хоть и королевскую, дочь, теперь искали её внимания. Только Горто довольно посмеивался и говорил, что от Сольге только такого и следовало ожидать, хотя именно он был представителем Тарандола при дворе короля Октльхейна и именно за это дипломатическое поражение едва не был отозван.

Иногда Сольге казалось, что она могла бы жить в архиве. Книги не умеют ненавидеть, во всяком случае, своих хранителей. Они не шепчутся за спиной, не кривятся при встрече, не придираются и не ревнуют. Храня под переплётами знания всего мира, его историю и истории поменьше, чьи-то мысли и чувства, внешне книги остаются спокойными и бесстрастными. Сольге им завидовала.

Впрочем, книги не умеют отвечать своим обидчикам. А Сольге — вполне себе. И в этом тоже имелось определённое удовольствие. И как бы строго ни выговаривал король Толфред своей воспитаннице, как ни просил не ввязываться в ссоры, совсем мирно жить не получалось.

Положение Сольге при дворе было довольно странным. С одной стороны, незаконнорождённые появлялись в Октльхейне редко и относились к ним куда как скверно, но с другой, Сольге всё-таки была, хоть и не признанной официально, но младшей и любимой сестрой короля, его воспитанницей и личным секретарём. Вот тут стоит вспомнить про бельмо на глазу и сказку про слабосильного Укку, который любил груши, но не умел лазить по деревьям, а потому эти самые груши ругательски ругал, называл их то кислыми, то гнилыми.

А ещё Хендрик. Молодой, красивый, огненно-рыжий, по нему вздыхали и кухонные девчонки, и дочки королевских советников. Поговаривали, что сама Байвин выделяла его из всех юнлейнов, новоприбывших воинов, будущих посвящённых Альез. Но глупый мальчишка не видел никого, кроме Сольге, с того самого дня, как отец привёл его в казармы замка.

Клеща и того проще отцепить. Не помогала еженедельная порка, не отвлекали пограничные объезды и рейды на разбойничьи банды. Смеялись над ним — отмахивался, насмехались над Сольге — дрался, бил так, что едва не калечил. Находил её везде, где только мог и околачивался рядом, подбрасывал подарки к дверям архива и старого Детского крыла замка, где жила Сольге. Она уже видеть не могла его преданного щенячьего взгляда. И всё же добился Хендрик своего, больше года старался и взял измором. Говорят, застал Сольге плачущей да и утешил, как смог. Не было с тех пор в Октльхейне человека, счастливее, чем рыжий Хендрик. А Сольге… Что ж, она, не живая, что ли? Не женщина? Да и нос почти всей женской половине замка утёрла, зубовный скрежет неудачливых претенденток ещё долго мерещился в стенах замка.

Правда, спустя какое-то время Хендрик расслабился, загордился, по сторонам начал поглядывать. Историю о том, как Сольге застала его с какой-то девицей в пустом деннике, как выволокла полуодетую соперницу за волосы, приложив попутно обо все возможные стены, и предупредила, что так с каждой поступать будет, не зависимо от положения, рассказывали далеко за стенами города. Хендрику разбила нос и