— Друг мой, если я говорю «надо», то это значит «надо», — с подчеркнутой важностью произнесла дама. — Уж поверьте, любые расходы будут ничтожны по сравнению с моей благодарностью…

— Будет сделано, сударыня, — поклонился приказчик, тихо вздохнув. Предстояли нешуточные хлопоты. Но заказчица была не из простых. Неведомо, из каких верхов спустилась на Першпект незнакомка под вуалью. А уж вкус какой продемонстрировала…

«Должно быть, птица самого высокого полета. Не зря же вуаль такую густую надела. Да и торопится, поди, не просто так. Сказывают, прием по случаю тезоименитства вскоре… Ох, непростая дама-то».

И приказчик, послюнив химический карандаш, вписал в амбарную книгу несколько строк.

— Уж сам ее заказом займусь. Поди, не прогадаю.

Тем временем дама в шляпке с густой вуалью уже пересекла Невский проспект и с довольной улыбкой вошла в парадный подъезд доходного дома. Здесь она обычно квартировала зимой. Нынче же весной, после отдыха на водах в Куяльнике, решила, что в городе ей будет лучше, чем в загородном поместье.

Кивком ответив на приветствие горничной, дама вошла в гостиную и только теперь сняла шляпку. Поправила строгую прическу и позвонила в колокольчик. Пора была пить кофе, как обычно в это время дня. И, конечно, если не мешали визиты, которые могли нарушить такой удобный распорядок дня.

А уж за кофе-то не грех вспомнить приятнейшее время в Куяльнике и теплой (уж куда более теплой, чем столичные предместья) Одессе. Да, это была необыкновенная зима. Барон, душка, возвращаться в Россию отказался наотрез. Да оно и к лучшему. И ему спокойнее, и ей вольготнее…

Дама застегнула домашнее платье и улыбнулась своему отражению в зеркале. С юности, увы, далеко не богатой, она привыкла все делать сама — и прическу укладывать, и платье подгонять, и кофе варить. Рассказывали, что даже в Смольном всему этому учат, уж каких оттуда великосветских львиц ни выпускают… Однако Оленька родилась не в дворянской семье, а потому о Смольном, даже если бы папенька был богач, ей и мечтать не приходилось.

«Оно и к лучшему… Мечтать весьма неразумно, да и скучновато. Жизнь порой и сама такие подарки делает, что только диву даешься, ни в каких мечтах сего не увидишь».

В малой гостиной было уютно: потрескивали дрова в камине, пах кофе. На каминной полке выстроились затейливые сувенирные тарелки, привезенные баронессой из странствий, счет которым уже шел на третий десяток.

Мысленно баронесса вновь вернулась в теплую Одессу. Об этом окраинном городе у моря все чаще доносились скандальные слухи. Хотя, говоря по чести, чаще-то слухи вовсе не слухами оказывались — от затейливой выдумки некоего господина Мишица даже банки сытой и спокойной Швейцарии урон понесли. Вот тогда баронессе Ольге и подумалось, что грех такой город вниманием обходить. Не одному Мишицу, поди, там место найдется…

Баронесса прихлебывала вкусный кофе и припоминала историю банковского скандала, случившегося прошлым летом и в Одессе до сих пор преотлично памятного. Еще бы, сумма-то убытка была просто огромна — почти миллион рублей! Причем сами одесситы имя «главного режиссера» аферы отлично знали, только полиция по сей день пребывала в неведении.

«Глупцы… — усмехнулась баронесса. — А впрочем, возможно, не так уж они и глупы, денежки, как говорится, не пахнут. Так что расследование можно вести сколько угодно, все не находя и не находя того, о ком знает последний мальчишка на Пересыпи…»

Баронесса взяла щипчиками пирожное, положила на тарелочку, глотнула кофе. Точь-в-точь такие же крошечные профитроли подавали в одесском «Гранд-отеле», что напротив ныне пустующего здания банка «Морской кредит»…

* * *

Ранним майским утром 1902 года у трехэтажного здания, переданного пароходством братьев Голиковых в градское управление, собралась немалая толпа. Свежевымытые окна сверкали, вывеска, установленная, судя по всему, прошлой ночью, возвещала о том, что особняк бывшего пароходства ныне суть банк «Морской кредит».

Уже несколько дней на первых полосах газет можно было найти уведомление о том, что открывается новый банк, который обещает индивидуальный подход к каждому клиенту и неслыханно высокие проценты по депозитам. Однако до поры до времени ни адреса, ни даже намека на то, кто же будет управляющим нового заведения, на страницах всезнающего «Одесского листка» отыскать не удавалось.

И только накануне открытия наконец появилось скромное объявление, что банк «Морской кредит» с завтрашнего дня, то бишь с 17 мая 1902 года, ежедневно ждет «господ негоциантов» и прочий люд. Кроме даты и времени работы, «господа негоцианты» наконец узнали и адрес нового заведения — Большая Портовая, 3.

Поэтому, собственно, уже в первый день работы перед банком выстроилась солидная очередь «господ негоциантов» и прочих посетителей, желающих положить деньги под высокий процент. Процент и в самом деле был немалым — почти в два раза выше, чем давали иные банки, и даже более чем в три раза выше, чем предлагал чопорный «Британский королевский морской банк».

Не уменьшились очереди и на следующий день, и через неделю, и даже по истечении месяца. Вскоре к тем, кто желал положить деньги под высокий процент, присоединились и те, кто желал уже этот процент получить. Добившиеся своего счастливчики выходили из здания на Большой Портовой с какими-то отстраненными улыбками.

— Удивительно, голубчик, — в который уж раз повторял один солидный господин другому. — И выдали без проволочек, и все до копейки посчитали. И — вот уж чудо в наших пенатах — даже комиссию брать клерк отказался. Сурово так глянул и отказался. Уж как ему деньги ни предлагал…

— Что вы говорите… Вот так прямо и не взял?

— Таки не взял, говорю же! Да еще и «не положено» буркнул…

— Не может быть… В Одессе таких служащих днем с огнем не найти.

— Но, быть может, хозяин банка служащих издалека выписал?

— Помилуйте, батенька! Выписать-то он мог, но вот не слыхал я, чтобы в империи под водительством государя Николая имелся бы хоть один город, где чаевые да комиссию брать отказывались.

Осчастливленный господин в ответ только молча плечами пожал: он тоже о существовании такого города не слыхивал. Однако вот только что своими же глазами видел: и служащий тихий такой, лицо серое, и сам какой-то сероватый, невидный, а поди ж ты — гордо так глянул и к ассигнации даже не притронулся.

В изумлении от педантичности и нестяжательства служащих нового банка прошел целый месяц. Очереди меньше не становились — уже и из соседних городов стали приезжать господа с туго набитыми бумажниками в надежде заработать лишнюю копейку. И господа эти видели уже вдвое больше счастливчиков, получивших проценты безо всякой мзды, обязательной в прочих департаментах.

— Это просто неслыханно! В существование такого заведения и поверить-то невозможно. Так и хочется протереть глаза, чтобы убедиться, что не спишь.

Но прошел еще месяц, и… банк лопнул. Вчерашние счастливчики стояли со скорбными лицами, с удивлением перечитывая снова и снова изрядно потрепанное свежим морским ветром объявление. Написанное от руки, оно гласило, что банк третьего дня свернул свою деятельность на территории Российской империи, а все желающие могут обратиться за компенсацией в работающий на соседней улице банк уважаемых господ Мамонтовых.