— Слушаю, — сказал я сонным голосом.

— Алексей! — рявкнула трубка голосом экс-тещи. Валентина Ивановна, как всегда, говорила с присущем ей коммунистическим напором. — Я обязана вам сказать, что вы подлец и проходимец! Как я и думала, вы оказались обычным брачным аферистом! И если вы…

— Еще раз сюда позвоните, то я вас закажу, — докончил я за нее фразу и бросил трубку.

В наши мутные времена, эта сленговое выражение несет в себе очень мрачную нагрузку. Не привыкшая к таким угрозам женщина, видимо, испугалась и — это было на нее совершенно не похоже — не перезвонила, чтобы оставить последнее слово за собой. Зато через три часа случилось явление самой Лады.

Сказать, что моя бывшая жена прекрасно выглядела, значит, почти ничего не сказать. Она была необыкновенна! Она была потрясающе хороша! Нежная, красивая, умная, интеллигентная с сияющими теплыми глазами. В ней одновременно присутствовали робкое, наивное девичье кокетство и зовущая сексуальность зрелой, страстной женщины. Она вошла и обожгла меня взглядом полным любви и тайного упрека.

— Где ты так долго был?.. — прошелестел ее волнующий голос. Последнее слово «милый», а, возможно, и «любимый» подразумевалось, но она его не досказала. — Я от беспокойства чуть не сошла с ума…

По словам соседки Марины, когда Лада встретилась с моей венчанной женой, то устроила здесь базарный скандал с истерикой. Поэтому воркующие интонации в ее голосе были, по крайней мере, неуместны.

— Я был в командировке, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Неужели тебе было трудно меня предупредить! Я так волновалась! — с легким упреком, соблазнительно надув губки, прошептала Лада, и глаза ее подозрительно заблестели непролитыми слезами.

— Я предупреждал твою маму, — парировал я это беспочвенное обвинение. — Тебя, извини, не смог, у тебя была такая яркая личная жизнь, что было не до меня.

В моих словах, при желании, можно было усмотреть не скрытый сарказм, а нежный упрек, и в глубине ее взгляда вспыхнула горячая искорка. Лада, скорее всего, посчитала, что если ей удастся втянуть меня в выяснение отношений, то мы окажемся на полпути к миру. Тогда появится возможность оправдаться, пожаловаться на «ошибки молодости», расплакаться и вообще, заморочить мне голову.

Пусть простят меня милые романтичные дамы, но никакой горечи и тайного смысла в моих словах не было. Возможно, если покопаться в душе, там можно было найти лишь слабое ощущение вины за то, что я напрочь забыл это нежное, любящее, правда, только самою себя создание.

— Я так страдала, когда ты внезапно исчез! Если бы ты только знал… Глупенький, мне ведь никто, кроме тебя, не нужен…

Лада шмыгнула носом, и на ее глазах появились настоящие слезы. Она слегка качнулась в мою сторону, давая возможность заключить себя в объятия. Я остался стоять на месте, проигнорировав этот хорошо исполненный стихийный порыв. Мое сердце не дрогнуло, и даже не появилось подленькое, мелочное желание сказать ее все, что я о ней думаю и этим частично компенсировать муки ревности, которые она мне когда-то подарила.

— Ты, извини, я недавно приехал, и у меня много дел, — сухо сказал я, глядя мимо ее плеча на входную дверь.

По красивому лицу моей бывшей жены пробежала судорога обиды. Потом оно вспыхнуло до корней волос и пошло пятнами…

Для тех, кто не знаком с моими семейными передрягами, в двух словах расскажу ситуацию, которая полгода назад заставила меня бежать из города и втравиться в большую и опасную авантюру. После нескольких месяцев счастливой семейной жизни эта самая Лада бросила меня самым грубым и оскорбительным образом, заведя подряд несколько любовных романов. Причем, пока она развлекалась, я оказался брошенным на растерзание ее ненормальной мамаше.

Теща, боготворящая свою «кровиночку», начала вышибать из меня для своей блудливой доченьки «достойное содержание». Претензии были совершенно идиотскими, тем более, что безумные траты Лады полностью подорвали мое скромное финансовое благополучие.

Но мало того, что Лада, не скрываясь, пустилась во все тяжкие, она объясняла нашим общим знакомым свое поведение моей мелочностью, жадностью и мужской несостоятельностью. В конце концов, я сбежал из Москвы, после чего, собственно, и начались мои фантастические приключения. Теперь, случайно узнав, что у меня есть другая женщина, Лада пришла требовать то ли богово, то ли кесарево.

Я уже не первый раз оказывался свидетелем того, как гордые, красивые женщины болезненно переживают охлаждение своих постылых мужей. Теперь же еще стал и пассивным участником скандала. Сцена вышла тягостная и некрасивая. Ладочка, войдя в раж, отказалась от тихих слез обиженной невинной овечки и устроила натуральную истерику. Она унижала меня и оскорбляла мою жену, которую я нашел и потерял, как говорится, в глубине веков. Наследственным жестяным голосом, да еще с визгливыми бабьими модуляциями она кричала ужасно обидные вещи. Ладочка сначала перечислила все мои многочисленные пороки и растоптала меня как мужчину, после этого принялась за Алю и уничтожила ее как женщину. Замолчала красавица только тогда, когда устала. На мое счастье, в отличие от своей энергичной мамаши, экс-жена была очень ленива, и на долгий порыв ее не хватило.

Чтобы не провоцировать новые взрывы гнева и разоблачения, я изображал угнетенное состояние, прятал глаза и покаянно вздыхал. Спорить и говорить было не о чем. К счастью, Лада, как, впрочем, и большинство из нас, понимала и слышала только себя, так что не нуждалась в собеседнике. По-моему, никаких других чувств, кроме уязвленного самолюбия, у нее ко мне не было. Эта красавица принадлежит к категории людей, способных любить только себя, в крайнем случае, свою собственность.

…Кажется, я немного перемудрил с покаянием. Она восприняла мое поведение как ерничество, и мне пришлось выдержать вторую вспышку ярости.

Быть грубым и жестким не хотелось, поэтому я довольно долго безропотно все это терпел. Логики в Ладиных словах не было никакой. Если согласиться с ней в том, что я полное ничтожество, хам, бабник, импотент, изверг, жлоб и жмот, то мне подходящей парой могла быть только «телка», «чумичка», «деревенщина», «бабища» Аля, а никак не она, Лада, кладезь совершенств и достоинств. Однако, в процессе скандала делать логические построения — самое последнее дело. Поэтому я продолжал хранить скорбное молчание.

Скорее всего, Лада действительно была уязвлена моим непостоянством. Я даже не отвергаю варианта, что у нее появились ко мне какие-то эмоции. Ведь вышла же она за меня замуж, хотя я, как стало понятно вскоре после женитьбы, никак не соответствую их с мамой представлению об идеальном муже. Поэтому она вскоре во мне разочаровалась, а так как внешние данные делали мою бывшую широко востребованной, то она легко переступила через свои брачные обязательства. Теперь моя неожиданная независимость и «измена» подрывали ее представление о себе как об «роковой, неотразимой красавице». Думаю, в основном это и заставило Ладу встать на старый след и придти сюда. Я оказался тем самым чемоданом без ручки, который и бросить жалко, и нести неудобно.