общая слабость всего человечества, за исключением меня. Я научился смеяться над страхом. Но эти смертные знают страх. Он может лишить их силы, связать руки и разум. Я вызову страх, который поразит каждое сердце в Солнечной системе. Я буду играть на этом страхе, питать его, пока они не начнут пресмыкаться у моих ног. Я стану императором девяти миров!

В мелодраматическом экстазе Мейсон Чард вскинул сжатый кулак к бесстрастно наблюдающим за ним звёздам, давая клятву верности самому себе.

— Один против шести миллиардов — и я выиграю! — хвастался он. И снова его супер-эго нашло, чем себя прокормить.

ГЛАВА II

Кочевники космоса

Где-то там, далеко в межзвёздном пространстве, Антон Йорк, рукотворный бог, бродил по неизведанным глубинам космоса. Бессмертный и мудрый, не поддающийся человеческому пониманию, он погрузился в вечную летаргию, с удовольствием наблюдая за неторопливым величием Вселенной. Звёзды окружали его, как серебряные гвоздики на небесном своде. С ним была его бессмертная спутница Вера Йорк.

Их земная любовь превратилась в духовную связь, которая сделала их почти единым целым. Они не нуждались ни в пище, ни в воздухе; их тела находились в состоянии приостановленной жизнедеятельности. Они жили только разумом, обмениваясь мыслями посредством телепатии. Их корабль черпал безграничную мощь из огромного хранилища энергии, которым был переполнен космос — космических лучей. Едва уловимые искривления гравитационных линий гигантских далёких солнц придавали кораблю молниеносное движение. Не связанные слепыми правилами земной науки, они часто по своему желанию превышали скорость света. Они летели всё дальше и дальше, кочевники космоса.

Временами они замедлялись и посещали другие планетные системы, общались с инопланетными расами. Жизнь являла им себя сотнями странных, невероятных способов. Во Вселенной существовали разумы, мыслительные процессы которых были непостижимо странными. Они никогда не чувствовали никакого родства с другими разумными существами. И за всё время своих невероятных странствий они не нашли ни одной планетной системы, подобной Солнечной, ни одного мира, похожего на Землю.

Внезапно они поняли, почему. Они могли быть бессмертными, нечеловеческими и сверхчеловеческими детьми самого космоса, но они не могли отрицать, что это — ностальгия! Они прожили в космосе в пять раз дольше, чем на своей родной планете, и всё же на обратном пути они знали, что возвращаются домой! В их мозгу нарастало тёплое биение пульса, когда они приближались к маленькой жёлто-белой звёздочке, спрятанной рядом со ступицей гигантского колеса Галактики Млечный Путь.

Когда Солнце начало увеличиваться на фоне других звёзд, Антон Йорк усилием воли вывел себя из гипнотического состояния приостановки жизнедеятельности. Управляемые разумом реле включили различные механизмы, обеспечивающие тепло, воздух и искусственную гравитацию. Его лёгкие сделали глубокий, прерывистый вдох, первый за несколько лет. Сердце внезапно забилось в груди. Загустевшая кровь, содержащая фермент-эликсир, начала циркулировать по клеткам тела, чьи радиогены черпали жизненную энергию из космических лучей.

Его жена Вера присоединилась к нему мгновением позже. Они обнялись, упиваясь трепетом материального существования. Корабль снова превратился в жилую комнату, после того как все годы их стремительного путешествия по отдалённейшему космосу он был холодным законсервированным гробом.

Йорк сверился со своими приборами и произвёл быстрые мысленные вычисления.

— Мы покинули Солнечную систему всего тысячу один год назад по летоисчислению Земли, — объявил он. — Когда мы улетели отсюда, физически нам было тридцать пять лет. И именно столько нам будет по возвращении — физически. Конечно, ментально, духовно мы намного, намного старше. Мы уже кое-что пережили, не так ли, Вера?

— Так, Тони!

— Странно, что мы вернулись сюда, в эту унылую маленькую планетную систему. Помнишь великую систему тройных солнц — одного белого, одного оранжевого, одного красного — с её пятьюдесятью шестью гигантскими планетами? И всё же, в каком-то смысле, я рад вернуться сюда.

— Нет места лучше дома, — весело процитировала Вера. Она знала, что ему понравится возрождение старых воспоминаний и ассоциаций.

Йорк вывел корабль на курс, проходящий высоко над плоскостью Солнечной системы, по мере приближения выходя на более широкую параболическую кривую. Вскоре среди звёзд показался тёмный и мрачный Плутон, вырос до огромного размера, а затем исчез позади. Розоватый Нептун — одно огромное болото — пронёсся мимо их иллюминаторов, подобно блуждающему огоньку. Уран серо-стального цвета с его дымчатой атмосферой продемонстрировал четыре огромных спутника, расположенных на большом расстоянии от него.

Йорк, накренив корабль, пронёсся над желтоватым Сатурном с его блестящими кольцами и множеством лун, и Вера, изучив это зрелище в корабельный телескоп, отметила, что по красоте сатурнианская система не имеет себе равных во всём космос.

Циклопический Юпитер, агатовый, с коричневатыми полосами, — самая большая из планет с самым большим количеством спутников. Они видели планеты-монстры, по сравнению с которыми Юпитер был бы горошиной, но каким-то образом, по внушительности эта великая планета не имела себе равных. Вера, глядя на неё в телескоп, выразила своё восхищение. Четыре крупнейших спутника ярко сияли недалеко от своего хозяина. Меньшие спутники светились слабее, но их можно было отличить среди точек звёзд по их маленьким дискам.

Внезапно Вера подняла голову.

— Тони, — озадаченно спросила она, — сколько спутников было у Юпитера?

— Не менее десяти.

— Так я и думала. — Вера снова приникла к бинокулярам. — Странно, — заявила она через мгновение, — сейчас там всего девять лун!

— Что? Чушь какая-то!

— Посмотри сам.

Йорк принялся осматриваться и считать. Первой он увидел маленькую юпитерианскую луну, приблизившуюся к планете, словно крошечная серебристая блоха, готовящаяся к посадке. Дальше по порядку располагались четыре крупнейших спутника: Ио, Европа, Ганимед и Каллисто. В семь раз дальше была ещё одна маленькая луна. В два раза дальше находились ещё два небольших спутника. И чуть дальше — последний. Всего их было девять. Очевидно, одного не хватало. Но какого именно?

Не доверяя памяти — памяти, которая должна была вмещать в себя тысячу лет, — Йорк порылся в своём шкафу с картами и достал старую книгу по астрономии. Он обратился к схематическому изображению системы Юпитера и сравнил напечатанные орбиты с воображаемыми в телескопе. Пропавшая луна была шестой, маленькой, диаметром около ста миль, её орбита находилась более чем в семи миллионах миль от поверхности Юпитера.

— Здесь какая-то загадка, — выпрямляясь пробормотал Йорк. — Луна не может просто так исчезнуть. Мы отсутствовали тысячу лет, да, но эта луна вращалась по своей орбите миллионы лет до этого!