Я склоняю голову и прижимаю покрытые шрамами костяшки пальцев к виску, ее письмо все еще зажато в моей ладони.

Не знаю, почему Штейн передает мне ее послания. Или, возможно, это просто еще одна форма пытки. Мне известно, что она кладет их, не указав адреса, в свой почтовый ящик, и понимает, как таинственным образом исполняются повседневные задачи на Ричуэл Драйв. Но знает ли она, что я читаю каждое слово?

Одно письмо в месяц, иногда реже, и все они у меня в наволочке.

Завтра вечером я мог бы ее найти.

Есть одно место, где мы могли бы провести время наедине.

Но с рассветом выйдет ли она оттуда живой?

Я думаю о зеленом свете, пробирках и заспиртованных образцах, и мой желудок сводит от тошноты.

Я не уверен, что оставлю ее в живых.

Не уверен, что смогу держаться в стороне.

Глава 2

КАРИЯ

Я смотрю на закрытые для меня двойные двери бального зала, они темно-синего цвета, с затейливым резным орнаментом в форме перевитых серебряных змей. За дверями Вон Бентцен и Айседора Крофт с их родителями обсуждают предстоящие подвижки в рамках Райта, следующие задачи, способы наиболее эффективной смены направления и укрытия. Мой отец тоже там, а мать дома, но я приехала в отель № 7, потому что, несмотря на то, что стою за дверями, лучше быть рядом, чем далеко.

— Какое тебе дело до того, что происходит в этой комнате?

До моих ушей доносится голос Космо де Актиса, я выпрямляюсь, напрягаю спину и сжимаю в кулаки вытянутые вдоль тела руки, но не поворачиваю голову, чтобы на него посмотреть.

— Ты пришел, — хриплым голосом говорю я.

— Сейчас октябрьский вечер пятницы, Александрия жива, и я знал, что ты будешь стоять здесь и мечтать оказаться где-нибудь в другом месте, — он говорит с той знакомой ноткой веселья, которая в этом смысле так отличает его от Саллена Рула.

Они оба друзья детства; один (Саллен) — изнанка Райта, подпольной организации, частью которой является моя семья. Организации, помогающей медленно и незаметно распространять оружие, наркотики и совершать прочие гнусные преступления в городе Александрия, Северная Каролина. Другой (Космо) — парень, который учился в моей частной школе, и таким образом мы сблизились.

Я никогда не хотела соприкасаться с Райтом; мои родители вполголоса говорили о том, чтобы устроить мой брак, и сейчас, когда мне двадцати три, думаю, им хотелось бы, чтобы это произошло как можно скорее. Но я ничего не слышала о своем потенциальном супруге, и с тех пор, как Райт возглавил Мадс Бентцен (отец Вона), а Штейн Рул сложил полномочия и бесследно исчез, как и его сын, не думаю, что у них есть какие-либо ближайшие планы в отношении меня.

Иногда мне кажется, что я могла бы попасть в руки Космо, но, несмотря на его близость к Райту, он в нем не участвует. И мой брак с ним не дал бы моим родителям никаких преимуществ.

— Мне хочется быть здесь, — вру я, вздернув подбородок и оценивая высоту запертых передо мной дверей. Я ничего не слышу из-за толстого дерева и добротно возведенных стен, оклеенных голубыми дамасскими обоями.

— Лгунья, — с упреком говорит Космо, обхватив меня за талию и коснувшись холодными кончиками пальцев моей кожи, выглядывающей из-под надетого на мне укороченного красного топа.

На груди черными размашистыми буквами написано «Полупомешанная». Именно так я себя чувствую, не зная своего места в этом мире. Я никогда не любила сражаться, как Айседора, или хладнокровно командовать, как Вон. Райт бесполезен для таких, как я.

Мне нравятся шопинг, мода, кино и роскошь, и, возможно, из-за этого я избалована и глупа, как сказал мне однажды Саллен. В один из тех редких случаев, когда он со мной заговорил, несмотря на то, что мы выросли на одной улице, и его отец руководил Райтом, а, следовательно, и моими родителями.

— Тогда чего же я хочу, Космо, раз ты так хорошо меня знаешь?

Я складываю руки на груди, и он сжимает мои бедра, от чего я, слегка поежившись, откидываюсь назад в своих белых Vans. Я касаюсь спиной его твердой груди и чувствую, как он доминирует в пространстве. Бритая голова, зеленые глаза, оливковая кожа, эта искорка юмора на полных губах, которая украшает его, словно какой-то аксессуар; он великолепен.

Но моим он быть не может.

И он…хорошо ко мне относится.

Он ко мне добр.

Возможно, у меня в голове что-то сломалось, но именно поэтому я хочу его меньше. То, что Саллен меня игнорировал, только еще больше будоражило мой интерес. И все еще будоражит, спустя два года после того, как он исчез.

— Я думаю, ты хочешь попробовать что-то новое, — говорит мне на ухо Космо, затем опускается губами ниже, и они касаются моей шеи, обнаженной из-за небрежного пучка, в который я собрала свои светло-русые волосы. Пряди все еще влажные, потому что перед тем, как поехать сюда на джипе с Айседорой и Воном, я приняла душ.

Они одарили меня долгими взглядами и оставили снаружи. Я могла бы настоять на своем присутствии за одним столом с друзьями; мой отец бы уступил. Но я этого не хочу.

Я просто хочу…

— Думаю, ты хочешь найти то, чего на самом деле желаешь, — говорит Космо мне в шею, и по моим рукам, груди и по обнаженным бедрам пробегают мурашки.

За ними следуют его руки, кончики пальцев скользят вниз по моему телу, затем он останавливается, теребя нитку на разорванной черной джинсовой юбке.

Пока Космо играет со мной, я закрываю глаза. Он такой родной. Я могла бы раствориться в нем, как в пустяке; позволить ему раствориться во мне, как делала много раз за последние несколько месяцев с тех пор, как полностью отпустила Вона, и он начал встречаться с Айседорой. Это было бы легко, умиротворяюще, горячо.

— Давай сходим в «Септем» и выпьем чего-нибудь.

Затем он обхватывает меня руками, снова притягивает к своей