За моим ответом крылось полное неведение существующих расценок, даже приблизительных. Но, сама того не зная, я, вероятно, повела себя как настоящая японка, потому что Ринри вытащил из кармана красивый конверт из рисовой бумаги, куда положил деньги заранее.

Смутившись, я стала отказываться:

— Не сегодня. Это было ненастоящее занятие. Просто знакомство.

Он положил конверт передо мной, пошел платить за кофе, вернулся, чтобы договориться на понедельник о следующем занятии, и, даже не взглянув на конверт, который я пыталась ему вернуть, попрощался и ушел.

Умирая со стыда, я открыла конверт и обнаружила шесть тысяч иен. Это поразительно: когда получаешь деньги в слабой валюте, суммы всегда кажутся колоссальными. Я вспомнила «урррххх», превратившийся в «ярррххх», и подумала, что не заработала шести тысяч иен.

Потом, сравнив в уме богатства Японии и Бельгии, я пришла к заключению, что это лишь капля в море невероятной диспропорции. На шесть тысяч иен можно было купить в Токио шесть желтых яблок. Ева была вправе получить их от Адама. Совесть моя успокоилась, и я весело зашагала по Омотэ-сандо.

###

Тридцатое января 1989 года. Десятый день моей взрослой жизни в Японии. Каждое утро после приезда, который я называла про себя возвращением, я, открывая занавески, видела небо чистейшего синего цвета. После того как ты годами открываешь бельгийские занавески и видишь промозглую серость и тучи весом в сто тысяч тонн, как не восторгаться токийской зимой?

В понедельник я снова встретилась со своим учеником в кафе на Омотэ-сандо. Мы сосредоточились на разговорах о погоде. И это было правильно, потому что климат — идеальная тема для тех, кому не о чем говорить друг с другом, к тому же в Японии он является главным и обязательным предметом беседы.

Встретиться с кем-то и не обсудить прогноз погоды граничит с антиобщественным поведением.

Ринри сделал серьезные успехи с прошлого раза. Это не могло быть следствием наших занятий, он явно поработал сам. Видимо, перспектива общения с носительницей языка послужила для него стимулом.

Он описывал трудности сурового японского лета, и тут я заметила, что он смотрит на входящего в кафе юношу. Они помахали друг другу.

— Кто это? — спросила я.

— Хара, мой друг, мы вместе учимся.

Молодой человек подошел поздороваться. Ринри представил нас по-английски. Я запротестовала:

— По-французски, пожалуйста. Ваш друг ведь тоже изучает французский.

Мой ученик спохватился, немного замялся из-за резкой смены языков и сказал, как умел:

— Хара, познакомься, это Амели, моя… французская… классная женщина.

Я с диким трудом удержалась от смеха, боясь свести на нет столь похвальное усердие. Поправлять Ринри в присутствии друга я не хотела: для него это значило бы потерять лицо.

День совпадений. Я вдруг увидела, как в кафе входит Кристина, симпатичная молодая бельгийка из посольства, она помогала мне заполнять бумаги.

Я ей помахала.

Настала моя очередь всех представлять. Но Ринри был в ударе и, решив, вероятно, закрепить успех, сказал Кристине:

— Познакомьтесь, это Хара, мой друг, и Амели, моя французская женщина.

Кристина бросила на меня быстрый взгляд. Не дрогнув, я сообщила молодым людям, что ее зовут Кристина. Раз уж такое недоразумение случилось, я решила не делать Ринри замечаний, чтобы не показаться авторитарной в любви. Единственной своей задачей я сочла поддерживать общение на французском языке.

— Вы обе бельгийки? — спросил Хара.

— Да, — улыбнулась Кристина. — Вы прекрасно говорите по-французски.

— Благодаря Амели, моей…

Тут я перебила его:

— Хара и Ринри изучают французский в университете.

— Да, но, чтобы выучить язык, нет ничего лучше индивидуальных занятий, правда?

Игривое поведение Кристины действовало мне на нервы, но мы были не настолько близки, чтобы объяснять ей, как все обстоит на самом деле.

— Где вы познакомились с Амели? — спросила она у Ринри.

— В супермаркете «Адзабу».

— Интересно!

Спасибо, что он не сказал «по объявлению».

Подошла официантка принять заказ. Кристина посмотрела на часы и сказала, что человек, с которым у нее назначена встреча, вот-вот появится. Прощаясь, она бросила мне на нидерландском:

— Красивый парень! Рада за тебя.

Когда она ушла, Хара спросил, не по-бельгийски ли она сейчас говорила. Я кивнула во избежание долгих разъяснений.

— Надо же! Вы так хорошо говорите по-французски! — восхищенно сказал Ринри.

Еще одно недоразумение, с тоской подумала я.

Силы мои иссякли, и я попросила Хару и Ринри поговорить по-французски между собой, а сама ограничилась тем, что исправляла лишь самые несусветные ошибки. Их разговор показался мне любопытным.

— Если ты придешь в субботу, принеси хиросимский соус.

— А Ясу будет с нами играть?

— Нет, он играет у Минами.

Мне стало интересно, во что они играют. Я спросила у Хары, но ответ его пролил ничуть не больше света на эту тайну, чем ответ Ринри на предыдущем уроке.

— Приходите и вы тоже ко мне играть в субботу, — сказал Хара.

Я была уверена, что он пригласил меня из вежливости. Но мне страшно захотелось согласиться. Опасаясь, как бы приход учительницы не смутил Ринри, я попыталась прощупать почву:

— В Токио я недавно и боюсь заблудиться.

— Я за вами заеду, — предложил Ринри.

Что ж, раз так, беспокоиться не о чем. Я горячо поблагодарила Хару. Когда Ринри протянул мне конверт с деньгами, я смутилась еще больше, чем в первый раз. Но утешила себя тем, что потрачу их на подарок хозяину дома.

###

В субботу вечером меня ждал у порога роскошный белый «мерседес», сверкавший ослепительной чистотой. Когда я подошла, дверца автоматически распахнулась. За рулем сидел мой ученик.

Пока мы ехали по Токио, я раздумывала о том, не скрывается ли за профессией его отца принадлежность к одному из кланов якудза, ведь «мерседес» считается «их» автомобилем. Эти мысли я оставила при себе. Ринри молча лавировал в плотном потоке машин.

Краем глаза я видела его профиль, заставивший меня вспомнить последнюю реплику Кристины. Мне бы и в голову не пришло счесть его красивым, если бы не она. Я и теперь не находила его красавцем. Однако тщательно выбритый затылок, стальная шея и абсолютно неподвижные черты лица были не лишены волнующего благородства.

Я видела его третий раз в жизни. Одежда на нем была та же самая: джинсы, белая футболка и черная замшевая куртка. На ногах кроссовки для экспедиции на Луну. Мне нравились его изящество и худоба.