- Марион, ступай и лечись. Тебя никто не заставляет уходить в отставку, потому что ты получила свои серьёзные повреждения во время службы. К твоим услугам – все врачи и все целители, какие только существуют. Мы дождёмся тебя.

Это обнадёживало, но не до конца. Потому что все эти врачи и целители хмурились, качали головами и говорили – ну что вы, милочка, какая может быть в вашем случае действительная служба! Побереглись бы, что ли.

Марион не хотела беречься, Марион хотела в огонь. Потому что если ей недолго осталось, то нужно применить это время с пользой. И лучше найти свой конец во время какой-нибудь операции, чтобы он послужил на пользу силам добра и справедливости, чем медленно сходить с ума в палате госпиталя, пусть самой лучшей и комфортной на свете.

Увы, в огонь её никто не отпускал. И всё, что ей разрешали – это заниматься с новичками. Она к своим тридцати трём годам была опытным офицером и квалифицированным боевым магом, она могла научить многому. А потом, когда стало совсем плохо, и ноги уже не слушались, её навестил в госпитале декан родного боевого факультета, профессор Жюльен Дюмон, и предложил подумать о научной работе. И заодно о преподавательской – тоже. Но пока она ходит с трудом – то в первую очередь, о научной.

Марион посмеялась – где она и где наука. Но профессор умел смеяться в ответ и сказал, что тоже довольно долго не мог воспринять такую мысль серьёзно. А теперь, как можно видеть, справляется. И Марион справится, нечего тут. Начать можно со случаев, подобных тому, что произошёл с ней. Что можно сделать, чтобы предотвратить? Как распознать? Как защищаться?

Она не могла не согласиться, что это важно и нужно. И, превозмогая слабость, взялась изучать материал по теме.

Первая статья совпала по времени с первой серьёзной операцией – ей заменяли родные рассыпавшиеся коленные суставы на протезы из специально выращенного целителями материала. Невероятно сложная операция, после неё – долгий период восстановления. Правда, потом оказалось, что нужно заменять ещё и другие суставы, потому что суставные сумки начали разрушаться примерно везде и костная ткань истончалась. И тут-то за неё взялась Клодетт Реми.

Марион не слишком вдавалась в детали – при помощи какой дозировки препаратов и целительской силы Клодетт смогла затормозить разрушение её костей. Но смогла ведь, и последние полгода уже походили на нормальную жизнь – Марион осторожно возвращалась на службу, пока только на задания, для которых не нужен абсолютный допуск по здоровью. Но – возвращалась же!

И была наполовину подготовлена диссертация. Теперь уже отступать некуда, нужно завершить работу, Но когда Клодетт сказала о том, что Марион в ремиссии, сердце заколотилось так, что… неужели всё ещё возможно? И она вернётся?

- Марион, ты надолго в столице?

- Я не тороплюсь. Если у меня есть шанс, что с меня снимут ограничения по здоровью, то я подожду, сколько требуется. Но вообще я приехала ещё и на конференцию, в Академии через три дня. Мне там выступать.

- Сегодня профессора нет, у него лекции для студентов. А завтра он будет, и тебе нужно подойти на консультацию. Я предлагаю ещё месяц наблюдения, и если ничего не ухудшится – то мы снимем все ограничения, и возвращайся в свой Легион, - смеялась Клодетт.

Она знала, что у Марион в жизни мало что есть, кроме службы. И не воротила нос от слов «боевая магия» и «Магический Легион», как некоторые другие. И она спасла Марион, это называется именно так.

- Клодетт, я никогда не забуду, что ты для меня сделала.

- Что смогла, то и сделала, - пожала плечами Клодетт. – Тебя ещё ждёт госпожа Арман, зайди к ней тоже, пожалуйста.

- Зачем? Мы ведь сошлись на том, что моя репродуктивная функция не подлежит восстановлению? – Марион хорошо относилась к гинекологу Жаклин Арман, но не была уверена, что хочет сейчас слушать о том, что она не бережёт себя.

Не хочет – и не бережёт. Её дело.

- Но она всё равно хочет убедиться в том, что у тебя там не наросло ничего недозволенного.

Ох, это точно, нужно проверять. Мало ли. При таком количестве разноплановых воздействий – никогда не знаешь, какая часть организма пойдёт в разнос.

Но Жаклин Арман не обнаружила ничего лишнего.

- Я рада, Марион, что у тебя хорошие прогнозы. Теперь нужно не  ухудшить то, что есть, согласна? Скажи, у тебя вообще мужчины-то случаются?

- Жаклин, - Марион вздохнула и сурово посмотрела на целительницу.

Целительница была её ровесницей, только – замужем и с двумя детьми.

- Что? Мне нужно понимать, что у тебя функционирует, а что – нет. Вообще-то твои яичники в порядке, и фолликулы в них есть. Поэтому – глядишь, и эта функция организма тоже заработает.

После травмы организм Марион оказался настолько истощённым, что у неё даже месячные пропали. И вернулись только с полгода назад. Хаотически и еле-еле.

- Я не уверена, что хочу, чтобы заработала. Я не доверяю моему организму, понимаешь? – сказала она.

- Доверяй – не доверяй, а природа возьмёт своё, - пожала плечами Жаклин. – Впрочем, как знаешь. Моё дело сказать, что тебе всё ещё нужно хорошо отдыхать и хорошо питаться. Когда тебе на следующий контроль?

- Через месяц.

- Вот и ко мне зайдёшь заодно, посмотрим, что там будет. А пока – я рада, что Клодетт всё удалось. Такая, как сейчас, ты мне нравишься больше, чем пять лет назад.

Ещё бы, Марион сама себе больше нравилась такой, как сейчас, чем пять лет назад. Тогда ей далеко не все врачи давали эти пять лет. А сейчас она ещё ничего, жива и почти здорова. Глядишь – и в самом деле снимут ограничения.

Но это потом, а сейчас – впереди несколько дней в Паризии и конференция по знакомым вопросам. Марион вышла на улицу и бодро зашагала к метро – добраться до сестры, у которой останавливалась всегда, когда приезжала в столицу.

Жан-Александр де Саваж не умел никуда приходить с запасом времени, он всегда являлся за минуту до начала чего бы то ни было. В разные времена жизни эта его особенность вызывала непонимание у разных людей, но он ничего не мог с собой поделать. Или не хотел. Чего ради приходить заранее и слоняться от стенки к стенке или ждать? Да здравствует последний момент.

Проснуться дома – в лучшем доме на свете, его квартира даже лучше фамильного особняка на улице Сент-Антуан. Тому особняку лет шестьсот, то есть – его наружным стенам, которые трепетно сохраняются от древнего графа Жана-Луи. А его квартира – это верхний этаж дома на улице Лиловых Гиацинтов, и он даже согласен приплачивать садовнику, чтоб тот в нужное время высаживал на его окнах и балконах эти самые гиацинты – тут так принято. Его квартира удобна, потому что сделана под него и его нужды, и не несёт на себе груз поколений, со всей их славой и всеми их глупостями. В ней есть место для всего – для чтения в тишине, для чашечки арро с утра, для беседы с глазу на глаз, для вечеринки с узким кругом друзей, и для любовного свидания тоже. Хотя, конечно, Жан не любил приводить в эту квартиру женщин, потому что – это его территория, и ему не хотелось делить её с кем бы то ни было. А женщины тут же претендуют на то, чтобы заселиться, пустить корни, оставить какие-то свои необходимые мелочи и желать возвращения. Поэтому в квартиру на шестом этаже попадали только редкие экземпляры. Скажем, вчерашнее свидание отлично произошло вовсе не на его территории, он оставил свою даму спать у неё дома, сам вернулся к себе и тоже отлично выспался. Утром, почти не просыпаясь, привёл себя в подобающий вид, выпил чашку арро – из машины, но возиться с приготовлением было уже некогда, и отправился в конференц-зал Магической Академии Паризии, где уже десять лет имел честь преподавать студентам основы некромантии.