В них стрелял не только Мальцев, но и Журавлев из своего «ППШ», давая возможность добежать до безопасного места Степану Пичугину.

Трое немецких саперов, опытные и расторопные солдаты вермахта, успели залечь за рельсами и вступили в бой. Три карабина били неторопливо и прицельно. Их размеренные выстрелы отличались от беспорядочной стрельбы, которую вела оглушенная сильным взрывом команда броневагона.

Взрыв тряхнул его крепко. Крупнокалиберный «машингевер», кажется, вышибло из станка. Расчет «МГ-42» пытался вести огонь, но очереди шли неточно. Один из солдат, выброшенный взрывом, лежал неподвижно. Второй полз по насыпи вниз. Пуля ударила его в спину. Но, даже получив тяжелое ранение, он еще сильнее заработал локтями, стремясь укрыться в траве у основания насыпи.

Журавлев понял, что атаковать и добить броневагон с его оглушенной командой надо именно сейчас.

– Грицевич, прикрывай! Остальные в атаку!

Снайпер Василь Грицевич кивнул и поймал в прицел пулеметчика, развернувшего, наконец, свой скорострельный «МГ-42». Звякнула пробитая каска. Немец качнулся и, вскрикнув от боли, сорвал ее, зажимая ладонью рану.

Оба пулемета молчали, однако атака группы складывалась скомканно. Унтер-офицер свалил пулей в грудь молодого партизана. К нему кинулся его брат. Разорвал гимнастерку и, увидев сквозную пузырящуюся рану, стал звать на помощь. Застыл еще один партизан. Пуля вырвала клок телогрейки на боку, он присел.

Пограничники из отряда Журавлева бежали, стреляя на ходу. В основном это были опытные бойцы, но их продвижение замедлила полоса спиленных деревьев, защищавшая подходы к железной дороге.

Старший лейтенант Кондратьев, рослый, широкоплечий, проламывался как бульдозер через сушняк, ломая толстые ветки и матерясь.

– Ребята, не отставайте! Сейчас мы их, тварей, прижмем.

Унтер-офицер с карабином, считая, что это главный в шайке лесных бандитов, раз за разом стрелял в него, но промахивался. Пуля перебила ложе автомата Кондратьева, полоснула по скуле, но это лишь подстегнуло старшего лейтенанта.

Николай Мальцев, пробившись сквозь сплетение деревьев, дал очередь по тройке саперов во главе с активным унтер-офицером.

Пули звенели о рельсы, крошили щебень, заставляя стрелков вжиматься в насыпь. Опустел диск. Сержант заменил его на запасной, но в этот момент ожил «МГ-42» на платформе. Выскочивший вперед пограничник из новичков стрелял быстрыми очередями, пытаясь достать пулеметчика. Гильзы сыпались веером, отблескивая в лучах выглянувшего солнца.

– Женька, ложись! – крикнул Мальцев, передергивая затвор «дегтярева».

Но восемнадцатилетний боец особого отряда НКВД «Застава» продолжал нажимать на спуск. Поединок с немецким пулеметом «МГ-42» на расстоянии ста шагов выиграть трудно. Трасса прошла поперек живота, подломив тело парня.

– Ребят бьют, паскуды! – кричал Федор Кондратьев, выскакивая на открытое место.

Возможно, он бы стал следующей целью скорострельного «МГ-42», но снайпер Грицевич сумел ранить пулеметчика, а Мальцев прижал очередями тройку стрелков, спрятавшихся за рельсами. Кондратьев, бросив перебитый на две части «ППШ», добежал вместе с несколькими бойцами до насыпи.

Сразу три-четыре гранаты полетели в платформу, две взорвались за насыпью, где залегли немецкие саперы. Унтер-офицер, с окровавленным лицом, без каски, поднял карабин. Он ненавидел эту страну, в которой воевал уже второй год. Большевиков, евреев, коммунистов… всех, кто мешал быстрой победе в затянувшейся войне.

На мгновение его взгляд встретился с глазами светловолосого русского сержанта с пулеметом в руках. Они нажали на спуск почти одновременно, но Мальцев на секунду опередил унтер-офицера. Пуля из карабина взыкнула над головой, а очередь «дегтярева-пехотного» прошила тело немца в нескольких местах, опрокинув на откос.

Николай Мальцев вместе с подоспевшим Степаном Пичугиным и двумя партизанами тоже побежал к броневагону. Рыжий разведчик Снитко, приотстав, осторожно приблизился к тому месту, откуда вели огонь немецкие саперы.

Один был убит, двое тяжело ранены. Они едва шевелились, но могли выстрелить в спину. Снитко добил их короткими очередями и быстро обыскал. Сдернул вместе с поясом и кобурой пистолет унтер-офицера, снял двое часов, третьи были разбиты. Сунул в карман зажигалку, портсигар, складной нож, затем подобрал несколько гранат-колотушек с длинными рукоятками.

Посмотрел на добротные сапоги унтера и теплую куртку. Подступают холода, одежда и обувь очень пригодятся. Пробежавший мимо снайпер Грицевич окликнул его:

– Ты чего застрял? Бой еще не кончился.

– Гранаты вот собирал.

Белорус с винтовкой наперевес быстро и неприязненно оглядел Снитко.

– Бегом к платформе!

– А ты что за командир?

Но Василь уже спешил к броневагону. Бой подходил к концу. Почти вся команда патрульного мотовоза была перебита. Трое немецких солдат бежали по направлению к разъезду. Отступали они грамотно, перебежками, стреляя из автомата и карабинов.

Вслед им летели пули, но солдаты то появлялись, то исчезали среди поваленных деревьев и еще густого сентябрьского кустарника. Шипя, взлетела вверх красная ракета, следом еще одна – сигнал тревоги. Впрочем, на разъезде были хорошо слышны выстрелы, и с минуты на минуту могла подоспеть подмога.

Аркадий Снитко, прячась за платформой от пуль, открыл огонь из своего «МП-40» и несколькими торопливыми очередями опустошил магазин. Ответная очередь прошла россыпью, пули звякнули о металл. Одна, разрывная, хлопнула, раскидав в стороны крошечные осколки. Разведчик отшатнулся и достал из-за голенища запасной магазин.

– Сволочи, чуть пулю не словил!

– Тоже повоевать решил? – насмешливо спросил Василь Грицевич, пристраиваясь рядом со своей снайперской винтовкой. – Не трать патроны, фрицев уже не достанешь. Иди собирай шмотки, пока дружки не расхватали.

– Ты за кого меня принимаешь? – возмутился разведчик. – Я…

Сержант, не дав ему договорить, выстрелил в убегавших немцев. Угодил автоматчику в ногу. Когда передернул затвор и снова прицелился, остатки патруля исчезли среди деревьев. А в перекрестье оптического прицела появилась дрезина, облепленная солдатами.

– Товарищ капитан, дрезина в километре. На ней человек семь фрицев.

– Вижу, – отозвался Журавлев. – Собрать оружие, боеприпасы и прочее. Уходим…

Девять человек торопливо шагали, углубляясь в лес. Там их ждала подвода, куда погрузили тела двух погибших и тяжело раненного. Молодой партизан смотрел на мертвое тело брата и плакал.

Сам он был ранен в бок. Пуля перебила ребро, сквозь повязку проступала кровь. Было жалко погибшего старшего брата, сильными толчками отдавалась боль в глубокой ране, и подступал страх, что он тоже умрет.

– Будешь жить, – успокоил его санитар-пограничник. – Легкое не задето, а ребро зарастет. На, хлебни спиртику, легче станет. Давай-ка я тебе под голову шинель подложу.