Четверо полицаев во главе с бывшим лейтенантом Трегубом заметили партизана-проводника Саню Гречихина, когда он перебегал дорогу. Расторопный семнадцатилетний парнишка не увидел засады. Зато почуял опасность сержант Орехов, много чего повидавший с начала войны.

Слишком оживленно стрекотали сороки, рассевшиеся на вершине березы. У него не было бинокля, но сержант разглядел движение метрах в двухстах пятидесяти от группы, собиравшейся пересечь дорогу. В любом случае требовалось как можно быстрее уходить.

– Кажется, немцы или полицаи, – предупредил он остальных. – Ждать нам тут нечего. Толя, прикроешь нас, если они откроют огонь.

Пограничник Толя Нагай кивнул и снял с предохранителя автомат. Группа бежала, пригнувшись, надеясь быстро пересечь открытое место.

Бывший лейтенант, а теперь заместитель начальника волостной полиции Геннадий Трегуб открыл огонь из «дегтярева». Одновременно начали стрельбу трое полицаев. Опыта они не имели, зато довольно точно опустошал диск Трегуб.

– В девку цельтесь, по ногам! – кричал он. – Это – радистка. Ее обязательно живьем взять надо.

Однако пуля настигла пограничника, бойца особого отряда НКВД Анатолия Нагая. Он бежал последним, отстреливаясь из «ППШ», и был ранен в ногу.

Анатолий добрался до кустарника на другой стороне дороги и сел, зажимая пробитую голень. Его быстро перевязали.

– Идти сможешь? – спросил Орехов.

– Смогу. Если надо, останусь вас прикрывать. У меня два диска и три гранаты.

– Нет, – отрицательно покачал головой сержант. – Нас не только прикрыть надо, но и увести погоню в сторону. Останется Снитко со своим помощником. Передай им две гранаты.

– А сам с радисткой пятки салом смажешь и бегом в лес! – буркнул Снитко.

– Я за радистку отвечаю, а прикрывать будешь ты.

– Могу и я остаться, – вызвался Саня Гречихин, мальчишка-проводник.

– Базар разводить не будем. Уходим.

Вверх взвились одна и другая красные ракеты: полицаи вызывали подмогу.

Помощник Снитко был вооружен ручным пулеметом, снятым с подбитого танка. Этот пулемет уступал «дегтяреву-пехотному» по прицельности, но партизан, прошедший службу еще в начале тридцатых годов, владел оружием хорошо.

Он не торопился открывать огонь, имея всего два диска по 63 патрона. Зато быстрыми очередями опустошил магазин трофейного «МП-40» Аркадий Снитко и толкнул помощника:

– Чего спишь? Стреляй.

– Куда? Полицаи подмогу ждут, не высовываются пока.

– Когда подмога заявится, нас с тобой в пять минут прикончат. Орехов удрал, а нас оставил – выпутывайтесь как хотите.

Пулеметчик промолчал. Ему не нравится, что начальник разведки постоянно трется при штабе отряда, где не надо суетиться, а в поиск направляет, как правило, молодых необстрелянных ребят. Сейчас он явно трусит, хотя прикрывать радистку, кроме них, некому.

– Орехов жук еще тот, – начал было снова Аркадий Снитко, но пулеметчик его перебил:

– Лучше помолчи насчет сержанта. Он до конца обязан радистку охранять. И парень он решительный. Тогда, на «железке», Орехов впереди бежал, а ты не спешил. Зато Карп Иванычу часы и трофейный пистолет в подарок притащил, чтобы выслужиться.

– Илье Карповичу! – осадил помощника Снитко.

Тем временем Трегуб, разглядев, что перед ними всего двое партизан, приказал троим полицаям обойти их с фланга.

– С минуты на минуту подмога должна подоспеть. Надо перекрыть отход.

Сам он перебежал с «дегтяревым» ближе к дороге. В решительности бывшему лейтенанту было не отказать, и «дегтяревым» он владел мастерски. Ровные очереди по пять-семь патронов шли точно, нащупывая цель.

Партизан-пулеметчик, стреляя в ответ, экономил заряды. Ему приходилось также вести огонь по мелькавшим в траве полицаям. Снитко нервничал. Трофейный «МП-40» был предназначен для ближнего боя, на расстоянии двухсот метров пули шли россыпью. В цель он ни разу не попал, зато очередь из «дегтярева» снесла бугорок, за которым он прятался, а комки земли больно ударили в лицо.

– Меняем позицию!

Пока делали перебежку, едва не угодили под следующую прицельную очередь. Кроме того, активно наседали полицаи, приблизившись на сотню шагов. Один из них неосторожно приподнялся и, ахнув, свалился на бок, зажимая сквозную рану пониже ключицы. Партизан-пулеметчик послал пулю точно.

– Захара убили!

– Кажись, ранили…

– Перевязать бы надо.

Однако приближаться к раненому никто не рискнул. Зато усилил огонь Трегуб. Когда Снитко и пулеметчик делали очередную пробежку, бывший лейтенант достал партизана-пулеметчика. Две пули пробили ногу выше колена и раздробили кость. Раны были тяжелые, пулеметчик лежал, скорчившись, пытаясь остановить ладонями вытекающую толчками кровь.

– Аркадий, помоги…

– Сейчас.

Очереди из «дегтярева» и выстрелы двух винтовок ввинчивали над головой жуткий свист пуль. Одна рванула рукав бушлата, обожгла кожу. Снитко понял, что его напарник обречен. Если сам он промедлит еще несколько минут, то останется здесь тоже навсегда.

Командир разведки даже не сделал попытки забрать пулемет. Он быстро уползал прочь, подальше от страшного места. В рукаве хлюпала кровь. Это к лучшему. Никто не обвинит его в трусости. Он сражался сколько мог, был ранен и с боем отступил.

Полицаи окружили тяжело раненного пулеметчика. Трегуб наступил подошвой сапога на перебитую ногу. Партизан вскрикнул и открыл глаза.

– С вами радистка была?

– Перевяжи… ногу перевяжи.

– Оглох, что ли? Радистка куда побежала?

Тридцатипятилетний сельчанин не был героем. И в партизаны ушел, чтобы не быть угнанным в Германию. За четыре месяца пребывания в отряде он первый раз участвовал в бою и, кажется, неплохо повоевал. Сильная боль заставила его снова вскрикнуть – Трегуб вдавливал кованый каблук в пузырящуюся рану. Невыносимая боль отдавалась в раздробленных костях, глаза застилала красная пелена.

– Не надо… я ведь умираю.

– Кажись, и правда подыхает, – вытер пот со лба один из полицаев. – Видел я радистку в военной форме, и еще один парняга рацию на спине тащил.

– Захар умер, – негромко объявил другой полицай. – Трое детишек осталось.

Вскоре умер и партизанский пулеметчик, а со стороны деревни подоспела подмога: человек восемь полицаев и комендантское отделение на двух мотоциклах. Ими командовал фельдфебель, который сразу понял важность предстоящего дела и связался по рации со своим командиром взвода:

– Да, несомненно, люди из НКВД. Далеко они уйти не могли. Кого сумеем, постараемся взять живыми.

Если бы кто-нибудь мог взглянуть с высоты на происходящее, он увидел бы несколько групп вооруженных людей, мотоциклистов, бронетранспортер на дороге и одинокого партизана в кубанке со звездой.