И вообще мы, медики, сами во всех своих бедах виноваты, не умеем лечить экономно, тратим деньги направо и налево, на всякие глупости – на лекарства, на еду, на ремонт, на зарплату. Даже наш министр, вспомнить бы только какой по счету, сказал, кстати, в интервью газете «Мое здоровье» приблизительно следующую мудрую фразу: «Я убежден, что выделенных правительством средств нам хватило бы, если бы мы умели ими правильно распоряжаться». Вот какие у нас министры хорошие, самокритичные и находчивые – видно без этих качеств министром не стать. Английским и немецким министрам не хватает, а нашему хватило бы…

Ничего, мы уже придумали новый способ навести порядок. Называется он «аккредитация медицинских учреждений». Сотни тысяч медиков по всей стране с утра до ночи готовятся встречать комиссию по аккредитации. На личные деньги покупаются красивые папочки, туда укладываются сотни всевозможных документиков… Какие больные? Какие диагнозы? Пишем, печатаем, готовимся, приводим в порядок. Ждем-с… Комиссия! Как принять, чем угостить, чтоб не обиделись. Не аттестуют, сократят, уволят, пустят по миру… Дома дети. Они еще гордятся тем, что мама врач. Голодные, но гордые. Вот сократят маму, тогда как? Так что потерпите вы, с вашей колбасой, маме еще двенадцать папочек осталось купить, заплатить за ксерокс и сдать в фонд главного врача на встречу комиссии.

Ребята, мы прорвемся! Мы выживем. Все у нас будет нормально. Там наверху кипит жизнь. Как часовые у мавзолея гордо и периодично сменяются министры. Идут реформы. Иногда нам выделяют средства.

Здесь у нас внизу больные люди, слезы и страдания. Мы им поможем, обязательно поможем, мы ведь это умеем.

Мы умеем назначать лечение не по правилам, а по возможностям пациента.

Мы знаем, какое лекарство дешевле и где его можно купить.

Мы ограничены в получении информации, в складчину выписываем 2 журнала на больницу, не имеем возможности покупать специальную литературу и застенчиво улыбаемся, услышав слово «интернет».

Мы не обижаемся на больного, который не выполняет наши назначения. Мы ведь бесплатные. Интересно, а там, за бугром, может кому-нибудь прийти в голову заплатить доктору, а потом не делать того, что доктор тебе назначил?

Мы уже почти перестали обижаться. Без толку. Мы привыкли к тому, что во всех людских болезнях и страданиях именно мы и будем виноваты. А как же иначе? Ведь это именно мы не выполняем обещаний, которые дали там, наверху.

Мы живем в тревожном ожидании реформ и перемен. За последние 10 лет еще ни одна реформа не сделала нашу работу легче, лучше и эффективнее. Мы боимся реформ, но мы уже привыкли к переменам со знаком минус. Хорошее дело привычка – с годами интенсивность опасений уменьшается, мы втягиваемся в перемены, становимся спокойнее и уже не так дергаемся, как раньше.

Мы как все, как весь наш народ. Ну и что с того, что медики? Мы можем и обои поклеить, и на наших кровных шести сотках поднять такой урожай картошки, что буржуям не снилось, а еще мы вяжем, печем торты, растим детей, спокойно обходимся городским транспортом. И стиркой овладели в совершенстве, без всяких машин-автоматов – на работе тренируемся – прачечной зарплату не дали, так они взяли моду бастовать, на радостях, что им по закону можно, а нам по тому же закону нельзя. И здесь привилегии!

Но мы продолжаем ждать и надеяться. Некоторые наши даже ухитряются делать супероперации, придумывать новые лекарства, писать книги и защищать диссертации. Мы делаем свое дело – очень нужное, ответственное, часто неблагодарное. Мы терпеливо ждем, мы уверены, что в один прекрасный день что-то действительно изменится к лучшему.

И мы дождемся, обязательно дождемся! Все будет хорошо. Мы заслужили это.

А наше молчаливое терпение, нелегкий и незаметный труд, растраченное здоровье, никудышные нервы и бессонные ночи – все это нам зачтется!

Мы не стали технической специальностью, мы вместе с нашим народом, живем его жизнью, его радостями, его проблемами.

Мы действительно оставили медицину искусством. Не от хорошей жизни оставили. По бедности своей.

* * *

Идеальная медицинская сестра должна быть такой: Абсолютно лысая. Везде. В прямом смысле. Волос не должно быть совершенно! Даже в носу. Тем более в интимных местах. Никаких бровей и ресниц. Никакого пушка на руках и ногах. Можно удалить все волосяные фолликулы вместе с глубокими слоями кожи. Сформировавшийся келлоидный рубец всей поверхности тела гарантирует пожизненное отсутствие волосяного покрова. Следующий этап – удаление ворсинчатого эпителия легких и кишечника.

Ногти должны быть купированы вместе с ногтевой матрицей еще при поступлении в колледж.

Никакой косметики и украшений. Из парфюма – только естественный аромат тела. Мыться можно только с 72% хозяйственным мылом в дистиллированной воде, вытираться салфетками с дезсредствами. Месячные на территории больницы категорически запрещаются, как и физиологические отправления. Недопустимо выделение слезной жидкости и слюны.

Дыхание – только через респиратор и не чаще 1–2 вздохов в минуту, для минимального осеменения священного воздуха отделения собственной микрофлорой. Для уменьшения количества этой микрофлоры – постоянный ежедневный прием антибиотиков последнего поколения.

Походка бесшумная, на полусогнутых нижних конечностях. Постоянная готовность упасть на колени перед главной медсестрой и любого ранга проверяющими.

На лице – счастливая улыбка, в глазах – радостная покорность, голос – тихий, интонация – умоляющая.

Форма одежды – какая прикажут. В основном это что-то белое, с пододетым под него чем-то белым, от нижних век до кончиков пальцев всех конечностей.

Идеальная медсестра не должна иметь никаких знаний непосредственно медицины, но в совершенстве обязана знать устройство, технические характеристики и режим работы кварцевой лампы, дезара и холодильника для хранения лекарственных средств. Должна безупречно до миллилитра и тысячной доли процента разводить дезсредства. Строго до десятой доли секунды делать записи во всех журналах отчетности красивым каллиграфическим почерком.

Оформить, наконец, и скрупулезно заполнять журнал учета журналов. Обводить крестики (ставить черточки, галочки, плюсики, свою роспись) в назначениях в истории болезни идеальными кружками…

* * *

Сижу я как-то, провожу судебно-психиатрическую экспертизу. Слышу, что в соседнем кабинете кто-то очень громко несет всякую чушь: расторможен, многословен, речь не всегда по существу – явно психически больной в обострении.

Уже иду на выход, прохожу мимо, и этот человек меня узнает (по лечебной деятельности). Кричит мне:

– Игорь Сергеич, Игорь Сергеич! Расскажите Алле Ивановне, что я тут!

Алла Ивановна главный психиатр области.

– Игорь Сергеич, Игорь Сергеич, скажите, чтобы меня отпустили!

Отвечаю, что, мол, не могу.

– Игорь Сергеич, Игорь Сергеич, ну, хоть сходите шоколадку мне купите…

* * *

Не идет