курс. Такое умение проявил преемник Конрада I, саксонский герцог Генрих I (919–936), а в еще большей степени его сын Оттон I (936–973). Оттон стал настоящим властителем империи. Его могущество проявилось в том, что в 962 г. он заставил Римского папу Иоанна XII короновать себя императором.

С тех пор германский король был вправе носить этот титул, но для коронования в качестве императора ему нужно было обязательно отправляться в Рим к папе Римскому. Такое положение дел во многом определило итальянскую политику германских королей — свое господство в Верхней и Средней Италии они старались удерживать в течение 300 лет. Это, однако, отвлекало их от выполнения важных задач в Германии, и уже преемники Оттона терпели из-за этого серьезные неудачи.

При Генрихе III (1039–1056) германское королевство и империя достигли вершины своего могущества. Прежде всего, императорской власти удалось утвердить свое превосходство над папством. Однако Генрих IV (1056–1106) не смог удержать эти позиции. В борьбе за право назначения епископов (вышеупомянутый спор из-за инвеституры) он поначалу одержал победу над папой Григорием VII. Но его публичное покаяние в Каноссе (1077) нанесло непоправимый ущерб авторитету императорской власти.

1138-й год ознаменовался началом столетия династии Штауфенов. Фридрих I Барбаросса (1152–1190) привел империю к новому расцвету, ведя борьбу с папством, верхнеитальянскими городами и своим главным соперником в Германии, саксонским герцогом Генрихом Львом. Но при нем началось территориальное раздробление, которое в конечном счете ослабило центральную власть. При преемниках Барбароссы Генрихе VI (1190–1197) и Фридрихе II (1212–1250) этот процесс продолжался. Духовные и светские князья стали полусуверенными «владельцами земель». С падением Штауфенов (1268) фактически пришел конец универсальной императорской власти на Западе. Центробежные силы помешали Германии стать национальным государством, а в это время в других странах Западной Европы данный процесс уже начался. Здесь коренится одна из причин того, почему немцы стали «запоздалой нацией».

Германцы

Германцы, пестрая смесь племен и народов, получили свое имя, значение которого так и остается неясным, благодаря римлянам, которые в свою очередь, возможно, взяли его из языка кельтов. Неизвестно также, было ли у самих германцев какое-то общее определение совокупности всех их племен? Могли ли эти племена понимать друг друга? Скорее всего, из того, что мы знаем о германских языках V–VI вв., можно предположить, что они понимали друг друга примерно так, как сегодня понимают друг друга славянские народы. Видимо, некоторые языки были распространены больше прочих и служили средством межплеменного общения. К ним принадлежал прежде всего готский язык. В целом же различные племена говорили скорее на диалектах, чем на самостоятельных языках. Но об этом нет никаких письменных свидетельств. Первый дошедший до нас документ, написанный на немецком языке, — это Священное писание, переведенное в V в. епископом Ульфила на готский язык. Более древние скандинавские надписи магического характера написаны руническим письмом[1].

В Европу германцы пришли из Центральной Азии и во II тысячелетии до н. э. расселились между Вислой и Эльбой, в Скандинавии, Ютландии и нынешней Нижней Саксонии. Эти районы были заселены и до прихода германцев, но об их предшественниках почти ничего неизвестно.

Первые свидетельства греков и римлян о германцах показывают, что они почти не занимались земледелием. До начала средневековья германская культура основывалась главным образом на военных походах и грабительских набегах, в ходе которых германцы постепенно расселялись на более обширных территориях. В кон. II в. до н. э. кимвры и тевтоны появились на границах Римской империи. Трудно сказать, были ли это чисто германские племена или они смешались в процессе расселения с местным населением. Римляне вначале принимали их за галлов, т. е. кельтов, но быстро заметили, что имеют дело с новым и неизвестным им до сего времени народом. Уже полвека спустя Цезарь определенно различал в своих «Записках» германцев и кельтов.

Но если большинство кельтов было в основном ассимилировано греко-римской цивилизацией, с германцами дело обстояло иначе. Когда древнеримский историк Тацит после долгих и безрезультатных походов римских легионов за Рейн создавал свою известную книгу о германцах, он описывал чужой варварский мир, от которого, однако, исходило очарование простоты нравов и высокой морали в противовес распущенности римлян. Впрочем, Тацит, порицавший римские нравы, скорее всего, преувеличивал германские добродетели.

На протяжении веков всплывали, смешивались друг с другом и исчезали все новые и новые германские племена. Менялись их имена, территории расселения, нравы и обычаи. Об этом имеются лишь отрывочные и зачастую случайные сведения, почерпнутые из свидетельств наблюдателей, которые описывали германцев со стороны, что всегда надо иметь в виду.

По словам Тацита, германцы проживали в небольших поселениях, разбросанных среди густых лесов, болот и песчаных пустошей, заросших вереском. Общество их уже было иерархическим и состояло из знати, свободных простолюдинов, полусвободных литов и несвободных шальков. Земледелием занимались лишь две последние группы, представлявшие собой захваченных пленников и их потомство. У некоторых более крупных племен стали появляться избираемые короли, утверждавшие, будто их предки происходят от богов. Во главе других племен стояли военные предводители или герцоги.

Под сенью Вотана

Богов, которых почитали германцы, римляне по аналогии с собственной религией объединяли в некий пантеон, находя каждому германскому богу его греко-римского собрата. Такое упорядочивание, воспринятое и систематизированное мифологической школой XIX в., является довольно условным. Древнегерманские представления об иерархии богов были изменчивы. Зачастую сторона, одерживавшая верх в межплеменных столкновениях, присваивала себе богов побежденного племени, как бы захватывая их в плен в качестве своеобразного военного трофея, что приводило к новой расстановке фигур божественного пантеона.

Германские боги удивительно напоминали земных людей. Им не чужды гнев, ярость, воинственный дух, они испытывают страсти и даже погибают. Главный из них — это бог-воитель Вотан (скандинавск.) или Один, царствующий в загробной Валгалле.

Культ Вотана был распространен в южногерманской мифологии, а Одина — на севере. Среди других богов выделялись повелитель грома и молнии Тор (Донар) с его страшным молотом, хитрый и коварный бог огня Локи, прекрасный бог весны и плодородия Бальдур, боги плодородия Фрейр и Фрейя. Все они живут в мире крови и огня, гнева и мести, неистовства и ужаса; в мире, где каждым, будь он богом или человеком, управляет неумолимая судьба. Если вспомнить изящество, благозвучие и глубокомыслие богов античного мира, то каким контрастом выступает воинственный германский пантеон, охваченный страшной бойней и резней, кровожадностью, пожарами и анархической борьбой каждого против каждого! Мир германских богов — это мир заговоров и преступлений, поражений и преходящих побед. Мрачная поэзия первой песни древнеисландского эпоса «Эдда» — в который проникли на весьма древней стадии сюжеты