Генерал перелистнул страницу. Верхнее фото – Титов на фоне небольшого вросшего в землю дома. Снимок сделан на хуторе в Западной Украине, куда его направили в сорок девятом из Берлина. До этого он служил в оккупационных войсках в Германии.

На новом месте вновь пришлось вспомнить войну. Бандеровцы, ОУНовцы – бывшие немецкие пособники, подкармливаемые Лондоном, устроили террор по всей западной части республики. Это была тяжелая борьба с сильным, опасным врагом. В которой гибли солдаты и офицеры армии и войск МГБ.

Фото ниже – Титов в больничной пижаме на пороге маленькой больницы. Это уже когда он смог ходить. Выглядел подполковник неважно – бледное лицо, впавшие щеки, похудевшая фигура.

Генерал закрыл глаза и перенесся на пятьдесят лет назад, в другую страну, в другое место.

…Его ранило в одной из сшибок в лесу. Граната, немецкая М-24, рванула за его спиной, и большой осколок, пропоров гимнастерку и нательную рубашку, раздробил лопатку и вошел в легкое.

В больницу его доставили быстро, и врачи до самой ночи проводили операцию. Осколок вытащили, рану обработали. Но товарищам Титова сказали честно: «Шансов мало».

Однако он выжил. Благодаря своей жене. И ее способностям. Она не отходила от него ни на шаг. Массировала, проводила процедуры, заставляла делать упражнения. Умирать Титов не хотел, старательно выполнял все указания и через полгода вернулся на службу.

Еще одно фото. Титов и Марита в Сочи. Лето пятьдесят пятого. Они приехали туда на отпуск. Титов ходил в гражданском, но форму взял с собой. В ней и фотографировался. На погонах по две звезды. Он тогда не знал, что прошли уже сутки, как ему присвоено новое звание.

А Марита в белом платье. Форму она сняла в сорок шестом. А китель с погонами старшего лейтенанта и двумя медалями висел в шкафу.

То лето в памяти Титова осталось как самое веселое и спокойное. Теперь и сам не помнил почему.

Рука перевернула две страницы. Большая фотография: пять офицеров стоят под елкой. Над ней транспарант «С новым, тысяча девятьсот шестидесятым годом!» Титов в центре, рядом сослуживцы из особого отдела армии.

Ниже другой снимок: он и Марита сидят за праздничным столом. Это через четыре дня после Нового года. Титов тогда прилетел к жене в Новосибирск, где та была в командировке.

Она специально выбрала работу, связанную с частыми отлучками и разъездами. Была веская причина для такого выбора…

Существовала у них одна проблема – неземное происхождение Мариты. А именно – способность ее организма долго не стареть. И это приносило семье Титовых массу хлопот. Нет, поначалу все шло хорошо. Офицерская семья: молодой муж и молодая жена. Но шли годы. Муж из молодого превращался в зрелого, пожилого, а потом и стареющего человека. А Марита была все так же молода.

Лет до сорока это воспринималось нормально. Но потом… Никакими особенностями организма, никакими косметическими средствами объяснить молодость было уже нельзя.

Марита в свои сорок пять выглядела на двадцать пять, максимум двадцать шесть лет. Знакомые женщины сперва восхищались ее внешностью, потом завидовали, потом начали желчно сплетничать.

Конечно, каких-то особых проблем явное несоответствие возраста и внешности принести не могло, но все же…

И тогда они придумали, как снизить накал страстей. Марита нашла работу, при которой приходилось много разъезжать по стране и бывать в разных местах. Она стала археологом. Работала с двумя институтами. Экспедиции, выезды, командировки… Новые люди, новые лица, новые знакомые. Которые ничего не знали о присланной сотруднице.

Титов, конечно, маялся без жены, но понимал необходимость такой маскировки.

Была и другая проблема. У них никак не мог родиться ребенок. То ли организм Мариты не воспринял новые условия жизни, то ли какая-то несовместимость мешала…

Поначалу оба сильно расстраивались, но потом поняли, что при их жизни отсутствие детей, скорее, благо, чем беда. Хотя Марита всегда хотела дочь, а Титов сына.

Генерал очнулся от воспоминаний, перевел взгляд на альбом. Еще пять фотографий. Он на фоне государственного флага страны. В новенькой, второй раз надетой генеральской форме. Шестьдесят седьмой год. Тогда он получил назначение в третье главное управление КГБ. Ниже снимки с группой генералов и офицеров. Другие снимки с пикников на природе, куда изредка выезжали сотрудники управления.

А вот фото с Маритой в Ленинграде, у памятника Петру Первому. Шестьдесят восьмой год. Здесь отлично видна огромная разница в возрасте между ними. Ей сорок восемь, хотя больше двадцати шести не дать. А ему пятьдесят два. Впрочем, и он выглядел моложе своих лет.

Старания Мариты не пропали даром, Титов имел отменное здоровье и выглядел моложаво.

В семидесятом он перешел на преподавательскую работу. Стал обучать молодых контрразведчиков основам тяжелого и интересного дела. Учил многому, и очень хотел, чтобы они поняли и приняли главную идею их службы – оберегать мир и покой, завоеванный когда-то с таким трудом и такой кровью.

Сложно сказать насколько успешно перенимали знания офицеры, однако генерал знал, что его уважают. И за героическое прошлое, и за принципиальность, и за открытость. И за то, что никогда не заваливал слушателей, не придирался и всегда был готов подсказать, разъяснить, посоветовать.

Следующее фото – уже перед выходом в отставку. Праздничное заседание, высокое начальство – Андропов, еще полный сил и энергии. Чествовали его, Титова, желали многих лет жизни и хорошего отдыха после долгой, активной работы. Да, сорок лет в строю! Четыре года войны и еще год в Западной Украине. А потом тяжелая, подчас по семнадцать-восемнадцать часов в сутки служба. Есть, от чего отдыхать.

Уйдя в отставку в семьдесят шестом, Титов уехал к жене в Сибирь. В небольшой город, куда Марита недавно перевелась. Здесь они прожили восемь лет. Восемь счастливых, прекрасных лет. Пока…

Титов дрожащей рукой переворачивал страницы, ища фотографии жены. Вот они. Марита под сосной, Марита на раскопках какого-то древнего города, Марита на пляже. В свои пятьдесят– шестьдесят она была все той же молодой женщиной: стройная фигура, свежее лицо, никаких морщин и складок. На нее всегда обращали внимание мужчины. А Титова принимали за ее отца или деда. Его это слегка сердило, а Мариту забавляло.

А потом наступил восемьдесят четвертый год. Черный год в его жизни. Марита в начале декабря улетела в Красноярск по делам. Должна была вернуться перед Новым годом. Должна была…

Самолет рухнул неподалеку от города. Никто не выжил.[1]

Титов был сам не свой. С момента похорон до сорока дней после смерти он не произнес ни слова. Да и не с кем было говорить. Он уехал в деревню, чтобы не видеть знакомых и не слушать ненужных слов сочувствия.