Новелла не удержалась и расплакалась. Ей было невыносимо грустно расставаться со школой – местом, где она обрела покой после смерти отца и нашла друзей.

Вытирая глаза, Новелла вышла из кабинета миссис Палмер. Возвращаясь по все тем же знакомым коридорам, она не могла поверить, что уже очень скоро покинет их навсегда.

У себя в комнате она села за письменный стол и написала письмо матери, в котором сообщала, что выедет из Челфордской школы около полудня и собирается добраться до Краунли-холла в тот же вечер.

Она написала:

«Надеюсь, Салли все еще в Холле, – думала Новелла, собирая вещи. – И Гарри с Джеральдом».

Она вспомнила остальных слуг Краунли-холла, которых знала с детства. Салли была ее няней, и хоть Новелле тогда в силу возраста не положена была горничная, Салли она воспринимала именно как горничную. Она частенько делала Салли небольшие подарки, в основном одежду, из которой выросла или которую больше не собиралась носить.

«Я буду очень по всем скучать, но пришло время мне выйти в свет. Миссис Палмер права, я молода и не должна сидеть взаперти в школе».

Новелла подумала и о любви и замужестве, и хоть ни то ни другое после смерти отца ее совершенно не интересовало, она осознавала, что жизнь идет и что, когда придет время обзавестись наследником, внимание семьи обратится к ней.

Она не понимала, какой красавицей стала в свои двадцать лет, как не замечала и восхищенных взглядов, которыми провожали ее молодые мужчины, когда она водила своих учениц по городу.

«Надеюсь, мама здорова, – вздохнула Новелла, беря ее фотографию с комода. – Очень странно, что она не написала ни о здоровье, ни о самочувствии, ведь это ее излюбленная тема».

Она улыбнулась, вспомнив, как мама по малейшему поводу требовала нести ей нюхательные соли. Отец называл конституцию матери «деликатной», и Новелла радовалась, что здоровьем пошла не в мать, а в отца.

Граф был крепким, красивым мужчиной, и даже в последние годы выглядел моложе своих лет. Поэтому-то для всех и стала таким потрясением его гибель на охоте. Он был из тех людей, которые, что называется, не вылезают из седла, и дочь свою воспитал так же.

«Дождаться не могу, когда увижу Саламандера! – снова сказала сама себе Новелла. – Как давно я на нем не ездила. Надеюсь, помощники конюха не забывали выводить его гулять и пускать галопом. Он так не любит, когда его просто оставляют на пастбище или в стойле. Да, любимого Саламандера мне хочется увидеть ничуть не меньше, чем маму».

* * *

Утро следующего дня наступило слишком быстро. Много слез было пролито, когда на уроке рисования она объявила девочкам, что завтра уезжает, и Новеллу глубоко тронула искренняя печаль ее учениц.

Последняя встреча оказалась особенно трогательной, многие девочки рыдали, не стесняясь слез. Они подарили Новелле букет цветов и жемчужный кулон.

Нескольким ученицам разрешили пропустить уроки, чтобы проводить Новеллу до станции. О лучших проводах она и мечтать не могла.

Когда поезд отъезжал от Челфордской станции, Новелла, ослепленная слезами и дымом, валившим из трубы паровоза, махала платочком, пока платформа не скрылась из виду. Устроившись в своем купе первого класса, девушка скоро погрузилась в размышления и начала неспешно вспоминать все, что произошло в ее жизни за последние несколько лет.

Она была одаренной ученицей, и ей советовали продолжить образование в художественном училище. Но потом настал тот черный день, когда миссис Палмер вызвала ее к себе в кабинет и сообщила о смерти отца.

Несмотря на то, что тогда до окончания школы Новелле оставалось всего несколько месяцев, она отказалась от мысли ехать в Париж, чтобы поступать в художественное училище, и собралась вернуться в Краунли-холл в Суррее, но мать написала ей, что будет лучше, если она останется.

«Подумать только, мне тогда казалось, что мир рухнул! – думала Новелла, глядя на проплывающие за окном поля. – Какой же молодой и глупой я была!»

Когда миссис Палмер предложила ей остаться в Челфордской школе на правах учительницы рисования и рукоделия, она ухватилась за эту возможность. Отдавая всю себя своим ученицам, она забывала о боли в сердце.

«И вот я возвращаюсь домой, – в волнении продолжала размышлять она. – Интересно, чем я стану заниматься, если не смогу преподавать?»

Пока адвокаты не разобрались с завещанием отца, учительский оклад был единственным доходом Новеллы, позволявшим ей держаться на плаву.

Привыкнув на всем экономить, она и после того, как получила отцовские деньги, не отказалась от своих аскетических привычек. Ей как-то не приходило в голову, что целыми днями можно заниматься покупкой красивых платьев и изящных шляпок или что она теперь достаточно богата, чтобы купить целую конюшню лошадей.

* * *

Уже почти стемнело, когда поезд наконец прибыл на станцию Краунли. Новелла очень устала, потому что в пути ей пришлось дважды пересаживаться с поезда на поезд да еще ехать на кебе через весь Лондон до вокзала Ватерлоо.

Она вышла на платформу, и носильщик услужливо сложил ее вещи на тележку. Новелла с трудом узнавала станцию, мимо которой когда-то на Рождество проезжала в экипаже. За это время станцию полностью переделали, здесь появились цветочные клумбы и новый зал ожидания.

– В какой стороне выход? – озадаченно спросила она, обнаружив, что на месте выхода теперь зал ожидания.

– Сюда, миледи, – указал носильщик.

Он вывел ее из здания станции, и Новелла с удивлением и огорчением обнаружила, что ее никто не встречает.

– Взять вам экипаж, миледи? – спросил носильщик.

– Не нужно, спасибо. Скоро за мной приедут.

– Хорошо, но это был последний поезд, миледи, так что скоро я ухожу. Если вы и впрямь уверены, что экипаж вам не нужен, тогда до свидания.

«Как странно! – подумала она, услышав, как в отдалении часы пробили одиннадцать. – Мама должна была понять, что я приеду последним поездом. Почему она не прислала Гарри или Джеральда?»

Тут она увидела, как из тени к ней шагнул человек.

– Прошу прощения, мисс. Не подскажете, который час?

Дальнейшие события развивались стремительно. В следующую секунду Новелла оказалась на земле, а незнакомый мужчина вырвал у нее из рук сумочку и пустился наутек.

– Стой! – закричала она. – Вор! Он украл мою сумку!

Она вскочила на ноги и бросилась за ним, но он уже исчез. Вокруг не было ни души. Слезы покатились у нее по щекам.