Когда я вышел из дома, Луи, сидевший на заднем сиденье, вылез из машины, чтобы поздороваться со мной.

– Привет, Хэнк! – сказал он, улыбнувшись. Джекоб был за рулем, в знак приветствия брат обернулся и тоже улыбнулся мне. Его большая собака непонятной породы – что-то между немецкой овчаркой и лабрадором – находилась сзади, в специальном отсеке багажника. Несмотря на то, что это был кобель, Джекоб почему-то назвал пса Мери Бет, в честь девушки, с которой он встречался еще в школе и которая была его первой и единственной любовью. Так что собаку Луи называл «она», совершенно не обращая внимания, на то, что на самом деле это был «он».

Я сел в машину на переднее сиденье, рядом с братом, и мы поехали.

Мой дом находился на небольшой ферме Форт Оттова. Прежние хозяева погибли еще в начале революции. Вокруг простиралось довольно ровное поле, но вот дорога была слишком извилистой для столь благоприятных условий.

Жители нашего района сооружали у своих домов небольшие холмики, которые напоминали могилы, и засаживали их кустарником. Практически все дома на нашей улице были совсем крохотными постройками. По словам риелторов, дома эти, как правило, снимают или покупают молодые семьи, не имеющие стабильного достатка, либо старики, у которых уже нет денег на более достойное жилье. Что до молодежи, то, как только у них появлялась возможность прилично заработать, они сразу же перебирались на соседнюю улицу, где располагались дома получше. А вот что касается второй категории людей, проживающих в домах, подобных нашему, для них перспективы были далеко не самыми оптимистичными. Денег у них со временем становилось все меньше и меньше, здоровье неизбежно ухудшалось, и практически всех стариков их дети отправляли в дома для престарелых.

Мы с Сарой принадлежали к первой категории жителей нашего района. Пока мы располагали средствами только на такое жилье, но мы уже открыли счет в Ашенвиллском банке и начали откладывать деньги на лучший дом. Когда-нибудь мы обязательно переедем из этой дыры, сделаем шаг в большой мир, в мир новых возможностей и перспектив. Что ж, по крайней мере, мы надеялись на это, это была наша цель, и таков был наш план.

Через пару минут мы уже выехали за пределы Дельфии и повернули на запад. Здесь дорога была такой же извилистой, как и в черте города. По обеим сторонам дороги стояли аккуратные двухэтажные домики с обустроенными участками, узкими подъездными дорожками и специальными столиками для пикников.

Сухой от мороза снег змейками расстилался над самой землей, кое-где по обочинам дороги собираясь в небольшие сугробы. Чем дальше мы ехали, тем большие расстояния разделяли дома, теперь уже между соседями была не просто лужайка, а целое поле.

По дороге совсем не было деревьев, домов с каждым километром становилось все меньше, да и машины на встречной полосе встречались все реже. Кругом царила унылая серо-белая пустота.

Признаться, дорога была не самой приятной. Машине Джекоба было уже одиннадцать лет, и пожалуй, в ней не имелось ни одной детали, которая не выдавала бы ее возраста. Когда-то фургон был ярко-красного цвета, любимый цвет моего брата, а сейчас краска потускнела и кое-где стерлась, кроме того, по бокам машина покрылась ржавчиной, да и царапин на ней было не мало. Амортизатор работал уже на последнем издыхании, печка и вовсе не включалась, а если и включалась, то на полную мощность, и уже через пару минут салон напоминал сауну. Радио окончательно сломалось. Одно из окон заменяла пластмассовая пластина, а на полу красовалась довольно большая дыра, через которую ужасно дуло. Эта струя ледяного воздуха на этот раз дула прямо на меня, а точнее, на мою правую ногу. Словом, это путешествие не было комфортным.

Джекоб и Луи разговаривали о погоде, они выражали недовольство понижением температуры и предположили, что скоро пойдет сильный снег. Я слушал их пустую болтовню молча.

Наедине с Джекобом я всегда чувствовал себя как-то неловко, а когда с нами был еще и Луи, то это ощущение усугублялись еще и тем, что я явно лишний в этой компании. У них имелся свой, особенный способ общения, порой они выражались так, что я даже не понимал сути разговора. У этой парочки был свой зашифрованный язык, свой юмор. Например, Луи мог сказать «ананас», делая особое ударение на последнем слоге, или Джекоб вдруг посреди беседы мог замычать, как корова, и оба моментально начинали безудержно смеяться. Честно говоря, мне все время казалось, что они подсмеиваются надо мной и именно я являюсь предметом их постоянных насмешек.

Вскоре мы проехали мимо замерзшего пруда. Здесь веселилась шумная детвора, одетая в яркие разноцветные куртки, некоторые катались на коньках.

Вдалеке, на самом горизонте, показались темные силуэты амбаров. Меня всегда удивляло то, что все эти фермы, мимо которых мы сейчас проезжали, находились всего в нескольких километрах от моего дома.

Мы двигались на юг по окружной автостраде, которая вела вокруг Ашенвилла, до перекрестка с Берн-роуд, проехали пару километров и свернули налево, на Андерс Парк-роуд. Через несколько минут оказались на низком цементном мосту, переброшенном через залив Андерс. Медленно падающий снег налипал на перила, реи и ограждения моста и превращал его из обычного серого невзрачного сооружения в нечто сказочное, волшебное и рождественское.

Прямо за заливом начинался природный заповедник Андерс – довольно густой лес, а точнее парк, протянувшийся вдоль дороги примерно мили на три. В центре парка находился пруд, в котором даже водилась рыба. Пруд был окружен небольшим ухоженным лугом. Этот парк – излюбленное место отдыха жителей окрестностей, и не только. Летом сюда съезжаются любители природы даже из Толедо, устраивают пикники, играют в веселые активные игры, бросают летающие тарелки и пускают воздушных змеев.

Изначально территория заповедника была частной собственностью некоего Бернарда С. Андерса, автомобильного магната из Детройта. Эту землю он приобрел в 1920-х годах и построил на ней огромный летний особняк, остатки фундамента которого еще сохранились. После смерти Андерса, что случилось во время кризиса в стране, имение перешло по наследству его жене. Она переехала в него через год после кончины супруга и прожила в поместье сорок лет; после ее смерти дом постепенно пришел в упадок, и теперь от него остались одни развалины. У нее и Бернарда не было детей, поэтому женщина решила завещать имение местным властям при условии, что оно будет охраняться и на его месте будет создан природный заповедник, названный в честь ее покойного супруга. Несмотря на то, что это место не подходило для парка, ведь в ближайшей округе было всего несколько ферм и всю территорию в основном окружали поля, местные власти решили принять предложение вдовы, посчитав, что это будет выгодно для бюджета округа. Итак, дом разрушили, вокруг пруда смонтировали специальные столики для пикников, в парке проложили пешеходные дорожки, таким образом появился новый природный заповедник, который назвали в честь покойного хозяина поместья – Андерс.

После моста мы проехали еще около мили. Совершенно неожиданно прямо перед машиной дорогу перебежала лиса.

Все произошло очень быстро. Я только успел заметить яркое рыжее пятно слева от нас на поле, быстро приближавшееся к дороге. Это была крупная ярко-рыжая лиса, которая в зубах держала мертвого цыпленка. Джекоб резко нажал на тормоз, фургон начало заносить. Потом раздался громкий хлопок, что могло свидетельствовать о том, что разбились передние фары, и фургон остановился, заехав в огромный сугроб. Мы почувствовали довольно сильный толчок и едва удержались на местах, а вот собаку Джекоба по инерции выбросило через окно, в котором вместо стекла была пластмассовая пластина. Бедняга беспомощно перебирала лапами, пытаясь остановиться, и не понимая, что происходит. Пролетая через салон, пес когтями задел меня за шею. Оказавшись на свободе и почувствовав запах дикого зверя, Мери Бет бросился за лисой в лес.