он выглядел – эти две черты, казалось, занимали все его лицо и полностью определяли весь его внешний вид.

– Вам нужно это увидеть. – Он попросил меня следовать за ним и казался довольно настойчивым. Мы разговаривали пока шли.

– Я собираюсь добиться перевода Фрэнка в сорок восьмую камеру. Ему нужно пройти обследование в условиях отделения средней безопасности. Я направлял его в такое отделение – Лейквью, психиатрическая служба безопасности больницы Святого Иуды.

Шопен кивнул.

– Звучит неплохо. Он опять разговаривал всю ночь с голосами в голове.

Когда мы проходим мимо одной из камер, что справа по коридору, Билли, плохо обучаемый человек с ограниченными возможностями, прижимается носом к решетке:

– Мама придет навестить меня?

– Не думаю, – отвечаю я, не сбавляя шага. В то утро я повторил это уже раз десять. Мать Билли все еще находится в больнице после того, как неделей ранее Билли проломил ей череп. Он думал, что ее тело захватила какая-то злая сущность.

– Я должен был вытащить это нечто из нее, – крикнул он мне вслед.

Я остановился и повернулся к нему.

– Вам нужно принять лекарство, Билли.

Я понял, что оба мужчины напали на своих матерей.

Шопен остановился в конце коридора и отпер дверь. Он стоял там и ждал меня, как агент по недвижимости, проводящий осмотр дома.

Да, он небольшой. Но немного воображения и ведро краски… к тому же город совсем близко.

Я прошел мимо него в камеру.

– Тут все нужно хорошенько отмыть, – сказал я, пытаясь не дышать. С потолка свисала лампочка малой мощности, спрятанная за каким-то грязным оргстеклом, и моим глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к полумраку.

Камера была около трех метров в длину и двух в ширину. У стены стояла кровать, привинченная к полу. Я знал, что так выглядят клетки. Я также знал человека, который жил здесь. Его осудили за изнасилование, а отчет полицейской разведки связывал его еще и с импортом наркотиков и убийствами. Он не был приятным человеком. Я беседовал с ним около шести часов, и мне стало совершенно ясно, что психопатия – это только часть проблемы: на самом деле он глубоко больной человек и страдает ярко выраженным психозом.

Он думал, что выполняет божественную миссию, а масонское общество испытывает его веру. Ни один из этих фактов сам по себе обычно не приводит к постановке диагноза «психоз».

В ЕГО СЛУЧАЕ РЕШАЮЩИМ МОМЕНТОМ СТАЛ ЭПИЗОД, КОГДА ОН ВЗГРОМОЗДИЛСЯ НА СВОЙ ИСПАЧКАННЫЙ ФЕКАЛИЯМИ МАТРАС, РАСКИНУЛ РУКИ И ПЫТАЛСЯ ВЗЛЕТЕТЬ, ДЕКЛАМИРУЯ ПРИ ЭТОМ БИБЛЕЙСКИЕ СТИХИ, КОТОРЫЕ ОН КОГДА-ТО ВЫУЧИЛ, БУДУЧИ ЕЩЕ БОГОБОЯЗНЕННЫМ ПОДРОСТКОМ.

Мне потребовался месяц, чтобы отправить его в учреждение строгого режима, и его перевели туда буквально час назад.

– В чем дело, Шопен? – спросил я, немного раздраженный тем, что мой обход блока затягивается.

Он указал на стены, как будто ответ очевиден.

– Все вокруг вас, док.

Стены были обшарпаны, и на них не хватало кусков штукатурки. Там виднелось несколько надписей и аккуратный узор примерно на высоте груди.

– Он не спал всю ночь, царапая это.

Я прошел в конец камеры, где сквозь зарешеченное окно проникало немного света.

«Доктор Бен Кейв».

Сначала я действительно не заметил надпись – она была такой маленькой, хорошо если размером с газетный шрифт. Она была аккуратной, ровной и правильной. И, когда мои глаза застыли всего в 15 сантиметрах от нее, я смог хорошо разглядеть буквы.

«Доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв».

Я насчитал восемь полных рядов.

«Доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв»…

– Это мое имя, – вырвалось у меня. Шопен медленно кивнул. Я окинул взглядом стены.

Доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв… Мое имя было написано повсюду. Я подошел к Шопену и отодвинул его в сторону. Я прошел мимо двери, повернул и добрался до кровати.

Доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв доктор Бен Кейв…

– Черт, – выругался я, когда сделал полный круг.

Я сел. Шопен поморщился, и я сразу понял свою ошибку.

– Черт, – снова сказал я, но продолжал сидеть на грязной простыне. Вставать казалось бессмысленным.

Он написал мое имя, не разу не сбившись, сделав восемь полных кругов по камере.

– Вы в порядке, док? – Шопен был хорошим человеком и видел, как меня поразило увиденное. – Я просто подумал, что вам стоит это увидеть. Извините.

– Спасибо, – тихо сказал я, гадая, есть ли у меня в машине запасная пара брюк.

Я снова прошелся по камере, загипнотизированный своим именем. Некогда такое родное и знакомое, теперь оно казалось чужим и враждебным, направленным против меня.

Было видно, откуда он начал писать, но у этого «послания» не было ни конца, ни развязки, оно не содержало никакой угрозы. Он просто остановился и все. И не оставил ничего, из чего можно было бы вывести хоть какие-то эмоции.

Я рассказал эту историю друзьям, некоторые из которых были психиатрами, и все они пришли к выводу, что меня напугали эти настенные надписи. Да, так оно и было. Но было и кое-что еще.

В тот вечер я пришел домой в брюках от спортивного костюма и рассказал своей жене Джо, что произошло.

– Я собираюсь обучаться судебной психиатрии, когда закончу свои исследования, – объявил я.

Судя по ее реакции, она не сильно удивилась.

– Нам надо будет установить сигнализацию в доме, – добавил я.

Она оглядела меня с ног до головы.

– Ты ходил в спортзал?

Я много разговаривал с людьми, которые из-за пристрастия к азартным играм лишились способности нормально распоряжаться деньгами, потеряли свои дома и семьи. Так вот они рассказывали мне, что стали зависимыми с того момента, как получили первый крупный выигрыш. Моим первым большим выигрышем, скажем честно, стало чтение собственного имени на стенах камеры. Я был в ужасе, но возбуждение намного перевесило страх. Я оказался на крючке.

А что насчет Фрэнка?

Три недели спустя он отправился в Лейквью. Учитывая смягчающие обстоятельства, его осудили за непредумышленное убийство, а затем выпустили, когда я спустя несколько лет начал работать там консультантом.

А что с человеком, который писал на стене?

Он живет своей жизнью, подробнее я расскажу о нем чуть позже. Еще я расскажу вам о двадцати пяти годах работы в тюрьмах и охраняемых больницах, о диагностике и лечении людей с психическими расстройствами в системе уголовного правосудия и о работе в качестве свидетеля-эксперта.

Я РАССКАЖУ ВАМ О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ ЗА ЗАКРЫТЫМИ ДВЕРЯМИ В