Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А что теперь-то с Хэйденом не так?
— М-м? — она обмакивает кисточку в красную краску, а потом рисует точку на моей руке.
— Он кажется более взбешенным, чем обычно, — говорю я ей, послушно поворачивая руку, чтобы она могла нарисовать синюю точку рядом с красной.
— А! Он очень… рассердился…. когда узнал, что ты пошла в Главные пещеры племени в одиночку. Он несколько часов орал на Таушена.
У меня брови полезли вверх.
— Но почему? Он же ненавидит меня.
Ему следовало радоваться тому, что недавно я отправилась в это жуткое и опасное путешествие. Вероятно, он надеялся, что я провалюсь в какой-нибудь сугроб и никогда из него уже не выберусь.
Пожав плечами, она держит мою руку, рисуя на ней кружок, вызывая щекотливые ощущения.
— Он очень ревностно оберегает женщин. Он считает, что рисковать ими — это идиотизм.
О, меня сейчас стошнит. Значит, он шовинист.
— Я была в полном порядке.
Конечно, было немного страшновато, но я справилась. Я отправилась в путь, поскольку у нас не было другого выбора. Тифф, Таушен, Салух и я находились в пещере старейшин — несколько сотен лет назад потерпевшем крушение космическом корабле ша-кхаев — когда Тифф обнаружила надвигающейся сильную бурю. Мы решили отправить гонцов, чтобы предупредить как Южную пещеру (мой дом), так и главную. Тифф повредила лодыжку, поэтому Салух остался с ней. Таушен отправился обратно в более долгий путь — в Южную пещеру, а я направилась в главную пещеру, чтобы предупредить их, несмотря на надвигающаяся метель и то, что я никогда раньше не путешествовала в одиночку.
Я очень горжусь тем, что у меня все получилось и, черт возьми, я всех спасла. Конечно, я могла погибнуть в каком-нибудь сугробе, но все же этого не случилось. Я сама нашла пещеру и продемонстрировала, что я не такая уж беспомощная и бесполезная. Я довольна и сделала бы это снова.
Фарли выводит кисточкой на моей руке синий круг побольше. Ша-кхаи, когда отмечают праздники, любят раскрашивать свои тела яркими узорами, и мне это нравится. Я радуюсь, когда просто этим любуюсь, и Фарли знает, что во мне у нее тут добровольный холст. Она рисует на моей руке еще немного, затем берет меня за запястье, чтобы я не шевелилась.
— Да, но люди слабые. Он говорил, что рисковать твоей жизнью, значит рисковать больше, чем одной жизнью. В этом случае еще один мужчина мог лишиться возможной пары и комплектов.
Разинув рот, я пялюсь на нее, но потом до моего сознания доходит, что она цитирует слова Хэйдена.
— Повезло мне, что на его взгляд моя ценность состоит только в моей вагине.
Самое смешное, что на моих девчачьих штучках, как бы это ни было прискорбно, висит бессрочная табличка с надписью на ней «вакансий нет».
— Что такое ва-гей-наа? — спрашивает Фарли. — Этого слова я не знаю.
— Не бери в голову. — Мне, наверное, не стоило учить Фарли неприличным человеческим словечкам. Ей не может быть больше четырнадцати или около того. — Он просто козел. Всегда был и всегда будет.
— Что такое козел? — она рисует на моей руке еще один кружок, на этот раз тошнотворно-зеленого цвета. — На тебе рисовать — одно удовольствие, Джо-сии. Ты белая, как живот Чам-пии. Цвета очень красиво выделяются.
Отлииичнннно. Теперь меня сравнивают с ее прирученным двисти.
— Козел — это мужчина, который думает своими мужскими частями тела.
Это без сомнения определенно подходит хмурому Хэйдену, и мне плевать, что говорят другие.
Она начинает хихикать над моими словами. По крайней мере, кто-то находит меня развеселой девчонкой.
Нетушки. Мне не стоит следовать по этому пути, в своей душе. Мне следует думать о чем-то более счастливом. О чем-то вроде малыша, которого Тиффани со своей парой, вернувшись в нашу пещеру, довольно шумно заделывают. Я очень люблю детей, а здесь, на ледяной планете, Тиффани — моя лучшая подруга, поэтому я определенно собираюсь добровольно вызваться стать чертовой крестной этой бедной крошки. Я пялюсь в огонь, размышляя о жизненной ситуации. Если Салух с Тиффани станут заниматься этим круглыми сутками, им понадобится своя собственная пещера.
Фарли заканчивает разукрашивать мои обнаженные руки и, забрав свои горшочки с краской, направляется к другим. Я остаюсь там, где сижу, покуда краска полностью не высохнет. Никто не подходит поговорить со мной. Ну, нельзя сказать, что здесь, в Южных пещерах, нас осталось так уж и много. Половина пещеры уже переселилась обратно в главные пещеры. Те, кто остались, если судить по печальному виду Таушена, пожалуй, не ощущают эту праздничную радость. Я его не осуждаю. Он упустил девушку, и осталась лишь я одна.
И Фарли, но она еще ребенок. Так что ему придется либо подбивать клинья ко мне, либо дожидаться, пока Фарли вырастет. Неудивительно, что он так подавлен. Я и сама сейчас вообще-то расстроена. Возвращаться в пещеру я не хочу, потому что боюсь, что увижу чересчур много от Салуха с Тиффани,… что было бы крайне неловко. Пожалуй, мне надо пойти и, одолжив у Кайры одеяло, спрятаться в одной из пока пустых пещер.
Я поднимаюсь на ноги, и когда я это делаю, мое внимание привлекает тихий стук у моих ног.
Я опускаю взгляд и на носке моего сапожка вижу нечто, отсвечивающее в свете костра. Нахмурившись, я поднимаю его. Он выпал из моих леггинсов. Какого черта? Он из пластика и на вид похож на маленькую букву «Y», что очень странно. Он что, застрял у меня в сапоге, когда мы были на космическом корабле Старейшин? Однако, если это так, то как…
Я испускаю «ах», когда до меня доходит, на что смотрю. Это не с корабля Старейшин.
Это моя внутриматочная спираль.
Каким-то образом мое тело ее вытеснило. Мой кхай, должно быть, незримо трудился над тем, чтобы вытолкнуть его из моего организма. Я сжимаю ее в руке, а сердце у меня бешено колотится от счастья.
Это же все меняет!
Теперь я могу забеременеть.
Теперь я могу резонировать. Я могу обрести пару!
Я могу обрести семью, мое «с тех пор они жили долго и счастливо». Я могу обрести все то, о чем я всегда мечтала. Мне не нужно ждать, когда Харлоу починит хирургический аппарат на корабле старейшин, потому что моя вошь все-таки решила проявить милость. Спасибо тебе, кхай! Спасибо! Ты самая лучшая! Я беру назад все те ужасные оскорбления,
