— Галка заболела, поэтому обед сократился вдвое, а ужина не было вовсе.

Я в очередной раз не решилась поднять вопрос с элементарной силой, которой у двадцати пятилетней женщины в разы меньше, чем у здорового мужчины, имеющего возможность пару раз в неделю сходить в зал на тренировку. Вот неужели он сам не понимает что мне тяжело, я устала! Начинать скандал не хотелось, потому молча понесла пакеты в кухню.

— Я и говорю, завязывай уже с этой работой. Думаешь, вдвоём мы на мои деньги не проживём?

Конечно, проживём, но не факт что долго и счастливо, с учётом того, что на продукты муж денег даёт всегда впритык.

— Конечно, любимый, — не стала ввязываться в знакомую до оскомины перепалку. В которой дорогой человек не преминет напомнить и о неоконченной школе, и о том, что живём в его квартире. И вообще, неблагодарная я. Не ценю, что Лёша хранит верность, хотя не обязан, мы даже не расписаны. — Только надо дождаться Галку. Не могу же я всех подставить, уйдя прямо сейчас. Работать некому.

В кухне прислонилась на мгновение к стене, сглатывая вязкую обиду, горечью вставшую в горле. Досчитала до трёх, выдохнула и занялась разбором пакетов, под привычное уже недовольное бормотание мужа. Семь лет я строила отношения, искренне любила и заботилась. И до недавнего времени считала, что процесс этот обоюдный. А то, что косячит Алексей, так не со зла, просто характер такой. Неуступчивый, обидчивый, вспыльчивый. И не всегда, чаще Лёшенька настоящая лапочка. Он всегда с готовностью слушает жалобы на директора магазина, сочувствует, когда приходится выходить не в свою смену. И просто обожает мою стряпню. Правда, когда несколько лет назад пришла к нему за советом, не попробовать ли поступить в техникум на повара, резко осадил. Нет денег на учёбу, надо копить на свадьбу, каждая копейка важна. Спорить язык не повернулся. Наверняка за три года скопилась приличная сумма, но Лёшка каждый раз как я напоминаю про свадьбу, сокрушается, что сейчас всё дорого. А мне не нужно торжество и белое платье. Поставить штамп в паспорте, сменить свою фамилию, родить ребёнка. Это ли не счастье? У нас обязательно будут красивые дети, особенно если пойдут в отца. Лёша мне понравился с первой встречи. Высокий улыбчивый брюнет с тёплыми карими глазами и обаятельной улыбкой. Я тогда только устроилась официанткой в небольшое кафе, а он зашёл пообедать. Лёша работал программистом в здании за углом, поэтому стал часто захаживать на бизнес-ланчи. А потом пригласил в кино. И пошло-поехало, как в сериалах показывают. Когда он предложил съехаться, я быстро вжилась в роль заботливой жены, ушла с головой в наши отношения. За семь лет много всего произошло, как хорошего, так и плохого. Но это обычная вещь для семейной жизни, главное, что мы любим друг друга. Однажды я спросила, что привлекло его в простой официантке и ответ до сих пор греет сердце: мои самые зелёные на свете глаза. Чушь, наверно, но я улыбаюсь всякий раз, как вспоминаю эти слова. Жаль, что Лёшка стал реже говорить комплименты. Наверно стоит заняться собой, чтобы муж совсем интерес не потерял как к женщине. Я вздохнула, убирая помидор в ящик для овощей. Впереди знакомая до оскомины рутина, но это лучше одиночества.

Остаток вечера прошёл относительно спокойно. Лёша пропадал среди своего кода, Дима ещё не вернулся от друзей, а я потратила пару часов на собственное удовольствие в ванне с душистой пеной.

— Лёш? — я прислушалась, но знакомого сопения справа не уловила. Что меня разбудило среди ночи, рывком, аж сердце в горле колотится и руки дрожат? Может землетрясение? В последнее время они участились, и панельная пятиэтажка с завидным постоянством дрожала, неприятно потрескивая оконными стёклами и звеня посудой. А Лёшка в туалет пошёл. Или воды на кухню попить. Да и чего я испугалась в собственном доме? Не темноты же. Брось, Тася, не маленькая девочка дрожать ночами. Заставила себя расслабиться, улеглась удобнее, обнимая большую подушку. Алексей не возвращался, а затем из кухни раздался звон бьющейся посуды. Ну нет, это явно повод пойти и выяснить, где пропал благоверный. Накинув халат, собрала волосы в хвостик и пошла разбираться кто из братьев что разбил. Мимо зеркала в дверце шкафа проскочила едва не бегом. Внушённые в детстве бабкой страхи сложно изжить. Да и к чему ловить своё ночное отражение? И так не красавица, а тут наверняка на привидение похожа.

«Стоило остаться в спальне», — мелькнула первая мысль, едва оказалась в дверях нашей крошечной кухни.

«Телефон на зарядке!» — вторая. И только третья, спустя несколько бессмысленно потраченных мгновений, толкнула из кухни в коридор. На ночь всегда закрываем только внутренний замок. Открыть его, попадая ногами в растоптанные балетки и бегом по лестнице. Прочь от лежащего на полу Лёши с остекленевшими глазами и липкой на вид кровью, залившей его бледную грудь. Прочь от Димы, чей взгляд наполнен чёрного безумия, а на футболке алеют брызги.

Я сама не понимала, куда бегу. Стучаться к соседям в два часа ночи бессмысленно. Сознательные граждане проявляют свою сознательность в исключительно удобных и безопасных для них ситуациях. Рискуют ради других только идеалистично настроенные дураки. Эту истину подъезда номер три за семь лет я выучила назубок.

Нога соскользнула с края ступеньки, и если бы не жалобно повизгивающие перила, полёт вниз был обеспечен. А так, ногу обожгло болью, но движение продолжилось. Скрипнули перила на пролёт выше, на ходу взглянула вверх, чтобы убедиться, что Дима выскочил в подъезд следом.

«На улицу, там можно будет в сквере спрятаться!» — с отчаянной надеждой толкнула подъездную дверь, вылетая в темноту двора. Фонари вновь не горели, и спасаться от сошедшего с ума Димы, а в здравом рассудке младших братьев не убивают, стало сложнее. Я никогда не была спортивной, вся моя стройность и изящество достались с хорошими генами погибших родителей. Но сейчас не бежала — летела вперёд, петляя в темноте, пока не добралась до арки между домов.

Инстинкт самосохранения гнал, указывал направление, и я ему подчинилась, нырнув в неприятную темноту, чтобы в следующее мгновение выскочить на освещённую улицу. Сквер находился через дорогу. Десять метров растрескавшегося от времени асфальта отделало меня от спасения, когда из-за поворота вылетел автомобиль.

Визг шин, запах жжённой резины, удар, полёт, падение, боль. Время словно стало гуще и потекло не свободной рекой, а карамельным сиропом. Я чувствовала спиной по-летнему тёплый асфальт. Помнила,