Давно миновали те дни, когда они глядели друг на друга волком. Встрече были рады оба. Случилась она на семинаре по истории магии и оказалась для Легивара еще более неожиданной, чем для Йоргена. Маг даже указку выронил. А после занятий отвел старого друга к себе в дом и поселил в свободной комнате, решив, что под присмотром тот будет заниматься усерднее и достигнет больших высот в науках. Это было разумное решение, и в том, что гордое имя фон Раухов не было-таки посрамлено в первый же семестр, оно сыграло не последнюю роль, ведь прилежание никогда не входило в число добродетелей ланцтрегера Эрцхольма.

Черному Легивару, не в упрек ему будет замечено, вышла своя польза от такого соседства. Хоть и числился он среди коллег великим героем, но платили ему не больше, чем любому другому лиценциату[3]– на жизнь хватало, и только. Йорген же, прямо скажем, не бедствовал. Учение его было оплачено на пять лет вперед, причем из королевской казны. Оттуда же шло содержание – молодой король Видар был хоть и недалек умом, зато щедр истинно по-королевски. Ландлагенар Норвальд отставать от сюзерена не желал, раз в месяц слал сыну с верным гонцом мешочек золотых. В общем, денег у студиозуса фон Рауха водилось куда больше, чем он мог издержать. «Хоть нового коня каждый месяц покупай!» – так он сам охарактеризовал свое материальное положение. Однако кони ему были не нужны вовсе, ни старые, ни новые. Поэтому он как-то незаметно взял на себя все расходы на жилье и общий стол. Легивар Черный поначалу изображал гордость и настаивал на паритете, но очень скоро смирился и привык. Йорген его убедил: «Это же не я лично плачу, а казна! Какой тебе интерес заботиться о сохранности эренмаркской казны? Если бы не мы – может, всего Эренмарка уже и на свете не было бы. Так что имеем право…» – «Тоже верно, – сказал себе бакалавр, – имеем!» Он всегда умел ладить с собственной совестью.

Между собой они тоже хорошо ладили, старая неприязнь забылась совершенно. Нельзя сказать, что заносчивый характер Черного Легивара вдруг изменился к лучшему, просто Йорген научился прощать его замашки, точнее, просто внимания на них не обращал. И в письме другу Кальпурцию Тииллу в ответ на его вопрос, не случается ли между ними прежних ссор, однажды написал так: «Никто не упрекнет фельзендальскую лошадку за то, что не родилась гартским скакуном, или черного пса за то, что боги не создали его белым. Наш друг Легивар таков, каков он есть, а что мы не можем изменить – с тем разумнее смириться». Кальпурций счел утверждение спорным, но в целом остался доволен, что хрупкая дружба, зародившаяся между ними после победы над Тьмой, не распалась по прошествии времени, а, наоборот, окрепла.

А вот с соучениками своими ланцтрегер фон Раух за весь год так и не сошелся. Прежде ему доводилось слышать веселые байки из жизни школяров: о товарищеских пирушках, забавных розыгрышах и амурных похождениях, поединках шуточных и серьезных и прочих развлечениях молодости. Примерно этого он и ждал найти в академии – после долгих военных лет ему хотелось быть легкомысленным и беспечным. Однако действительность ожидания не оправдала – компания подобралась не та. Начинающие маги (к слову, все как один старше его самого, а ведь он и себя-то считал человеком весьма зрелым и умудренным жизнью!) были серьезны, как хейлиги на похоронах, удручающе амбициозны и к порокам юности решительно не склонны. Уж на что занудным типом был Легивар Черный – эти и ему могли фору дать, каждый из десяти, будто нарочно их вместе свели! Их не интересовало ничего, кроме текстов заклинаний, способов начертания рун, рецептов зелья и прочих колдовских премудростей.

Они ради этого и жили и меж собой соперничали жестоко – в стремлении друг друга превзойти недосыпали ночей, корпя над учебниками, недоедали куска, растрачивая скудное содержание на редкие книги и дорогие компоненты тинктур. И бесшабашный Йорген фон Раух сразу пришелся им не по нраву. Возможно, они простили бы ему и не вполне человеческую природу, и благородное происхождение, и денежный достаток, и отсутствие фанатической тяги к тайным знаниям. Но одного простить никак не могли: не просиживая часами над книгой, не пропадая по ночам в лабораториях, порой отчаянно плавая в теории (вот как сегодня на экзамене: это надо же – не знать области применения жабьей икры! Позорище!), проклятый северянин на практике легко обходил и каждого из них по отдельности, и всех десятерых скопом, и на квалификационных испытаниях в конце первого семестра перешел на четвертую ступень мастерства! Вот что злило больше всего, лишая покоя и сна.

Впрочем, самому Йоргену до их душевных терзаний не было никакого дела. После нескольких злобных выпадов со стороны сокурсников он просто перестал их замечать, даже не считал нужным отражать огненные шарики, брошенные в спину, просто покупал новую мантию вместо прожженной. «Неужели я позволю этим спесивым индюкам испортить себе настроение? – говорил он возмущенному Легивару. – Да плевал я на их лысины с высокой башни!»

Вот в этом ланцтрегер был категорически неправ. Как раз лысин-то у его недоброжелателей и не было, наоборот, все как один носили волосы длинные и густые, как и положено лицам тайного сословия. Йорген и в этом среди них выделялся.

Следуя старой академической традиции, едва изучив нужные заклинания, студиозусы-первогодки поспешили придать своей внешности вид, подобающий каждому серьезному магу, то бишь отрастили локоны по пояс и стали собирать их в конский хвост. Йорген фон Раух добросовестно последовал их примеру и тоже обзавелся хвостом. Волосы вышли красивые – блестящие и темные, как у настоящего нифлунга. Прическа новая оказалась Йоргену очень к лицу, придав вид, с одной стороны, романтический, с другой – несколько зловещий, и три дня он ходил писаным красавцем. А на четвертый не выдержал и боевым мечом, с которым так и не научился расставаться в мирной жизни, отсек хвост наискось. Потому что красоту, как выяснилось, надо было расчесывать по утрам, а к этому кропотливому занятию нервная система ланцтрегера оказалась решительно не приспособлена. Еще три дня он ходил «неопрятным кнехтом», не обращая внимания на косые взгляды реоннских обывателей. На четвертый потерял терпение Легивар и на правах старого боевого товарища и академического наставника чуть не пинками спровадил Йоргена в цирюльню, чтобы там его привели в божеский вид. Но из цирюльни Йорген воротился стриженным коротко, как солдат-гвардеец, и еще радовался, проводя ладонью по щетинистой макушке, как ему стало хорошо и легко и гребень не нужен вовсе! За год он, конечно, успел заметно обрасти, но до общего уровня все равно недотягивал. Да и мантию черную, приличествующую всякому магу, напяливал только на занятия, а вне академических стен носил привычную куртку эренмаркского стражника. «Хламиду» же свою (так он ее называл) сворачивал в узелок и тащил домой под мышкой – представляете, какой вид она имела в результате обращения столь небрежного?! Если бы Лизхен по просьбе того же Легивара не приводила ее время от времени в порядок при помощи тяжелого чугунного утюга, стыдно было бы и на люди показаться!

К слову, милым именем Лизхен звали их квартирную хозяйку, полное имя – Лиза Кнолль. Была она молодой вдовой, белошвейкой по роду занятий и близкой, скажем так, подругой своего квартиранта. Отношения между ней и Черным Легиваром Йорген для себя определил как «порочные». В этом не было ни намека на осуждение, просто утверждение очевидного факта: маг не имел ни малейшего намерения брать белошвейку в жены, да и сама веселая вдовушка не спешила связывать себя узами повторного брака. Они временно любили друг друга, и только.