Но, когда запыхавшиеся преследователи подбежали к распростертому на мостовой телу, беглец, несмотря на смертельные ранения, был еще жив. Он лежал на спине, сложив руки вместе на груди, и тихо стонал. Один фашист, грубо выругавшись, сильно ударил истекающего кровью человека ногой в бок. Тот глухо вскрикнул, открыл глаза и обвел стоявших над ним гестаповцев медленным, но все еще ясным взглядом. Узнав своих врагов, он не стал тратить последние силы на страшные проклятия в их адрес, а неожиданно для них улыбнулся и опустил руки на землю, с последним вздохом разжав ставшие уже бесчувственными пальцы. На указательном пальце левой руки тускло блеснуло металлическое кольцо с отходившими от него двумя короткими проволочными усами.

– Он издевается над нами, мерзавец! – увидев застывшую улыбку на обескровленном лице, взвизгнул ничего более не подозревавший гестаповец и в бессильной ярости занес над уже мертвым телом ногу для удара.

Это были последние слова и движения в его жизни. Граната с радиусом сплошного поражения осколками до двадцати метров, выскользнувшая из раскрытой безжизненной ладони, откатилась немного в сторону и на короткое мгновение замерла, словно наслаждаясь своей неожиданно обретенной свободой. Затем раздался глухой хлопок. Место, где только что стояли гестаповцы, заволокло едким дымом. Когда он рассеялся, то на земле вместо одного лежали уже три бездыханных тела.

На короткое время воцарилась почти полная тишина, вскоре, однако, сменившаяся все нарастающим гулом. Это праздные зеваки и прочие любопытные, наблюдавшие, как зрители в театре, то есть со стороны, за разыгравшейся на их глазах кровавой драмой, увидев, что беглец погиб и продолжения не будет, начали расходиться. Все снова заспешили по своим делам.

– Прощай, Владислав! – почти не разжимая губ, глухо произнес по-русски человек в сером плаще, выходя на улицу из еще стоявшего на остановке трамвая.

С каменным лицом, не ускоряя шага и не глядя по сторонам, он под внезапно усилившимся проливным дождем пересек расстояние, отделявшее его от входа на станцию метро, и, смешавшись с толпой, исчез в бурлящем людском водовороте.

* * *

Начальник одного из отделов службы советской военной разведки полковник Сазонов, коротко постучавшись, открыл дверь в кабинет своего непосредственного начальника и старого друга генерал-майора Серегина.

– Разрешите, Степан Сергеевич! – Голос обычно сдержанного полковника звучал на удивление возбужденно.

– Входи, Николай Петрович, входи! – приветливо ответил Серегин, выйдя из-за стола и с улыбкой пожимая товарищу руку. – Чаю будешь?

– Спасибо, товарищ генерал, но боюсь, что чаепитие придется отложить! – Бледно-голубые глаза полковника впились в лицо Серегина. – Только что получено срочное донесение от Дирижера!

– Садись и докладывай! – разом посерьезнев, сказал генерал, показывая рукой на массивный деревянный стул, стоявший справа от стола.

Полковник опустился на предложенный стул и бесцветным голосом сказал:

– Дирижер сообщает, что погиб Циркач! Он чувствовал слежку со стороны гестапо и перед своей гибелью успел передать Инженеру портсигар с чрезвычайно ценными разведданными, касающимися дислоцированных на территории Польши гитлеровских частей и подразделений. Эту информацию Дирижер передаст при следующем сеансе связи.

Сазонов замолчал. Атмосфера в кабинете сгустилась и стала тяжелой.

– Светлая память Владиславу! – глухо произнес генерал, вставая.

Сазонов последовал его примеру. Так они и стояли в полном молчании, эти уже немолодые люди, скорбно склонив убеленные сединами головы.

Полковник, несмотря на субординацию, первым нарушил молчание.

– Степан Сергеевич, это еще не все сведения, полученные от Дирижера!

– Вот как! – Генерал тряхнул головой, отгоняя от себя тягостные мысли, и вопросительно посмотрел на собеседника.

– В переданном Владиславом портсигаре также находился компромат на одно важное по нацистским меркам лицо, приближенное к Гитлеру. Это профессор Адольф Гранке – ученый, вплотную занимающийся разработками в области ракетостроения, а по совместительству еще и оккультными исследованиями. Он состоит в руководстве организации Аненербе и является личным другом фюрера!

– Хорошо, Николай Петрович! Когда от Дирижера поступит компромат на этого Гранке, то подумай, как мы сможем его использовать. А всю добытую Владиславом информацию по немецким войскам в Польше сразу после ее получения и расшифровки немедленно мне на стол! Ты ведь знаешь, какая ситуация на наших западных границах!

– Так точно, Степан Сергеевич! – кивнув головой, четко ответил Сазонов, но глаза его были грустными и какими-то опустошенными.

Когда полковник вышел, генерал тяжело вздохнул и, подперев кулаком слегка наклоненную голову, устремил задумчивый взгляд на окрашенную свежей зеленой краской стену своего кабинета.

Глубоко законспирированная группа советских разведчиков, много лет действовавшая на территории Германии, была его детищем. Именно ему, тогда еще полковнику Серегину, в начале тридцатых годов пришла в голову мысль внедрить в структуры Вермахта и Абвера своих сотрудников, но не использовать их сразу, а «законсервировать» на продолжительное время. Говоря по-простому, дать людям возможность без лишнего риска вжиться в свои новые образы, постепенно освоиться и, что называется, заматереть. И такая дальновидная стратегия через несколько лет стала приносить весьма и весьма ощутимые результаты! Информация, поступавшая от группы Дирижера, почти всегда была чрезвычайно ценной и, что самое важное, никогда не нуждалась в дополнительной проверке! Трио разведчиков работало четко и надежно, словно прекрасно отлаженный часовой механизм.

И вдруг, как гром среди ясного неба, известие о гибели Владислава! Степан Сергеевич, наверное, в сотый раз прокручивал в голове эти трагические слова, произнесенные полковником Сазоновым, понимал, что самое страшное уже произошло, но все равно не хотел этому верить!..

Наступила ночь. Терзаемый внутренними противоречиями, генерал усилием воли все же заставил себя переключиться с погибшего на живых. Ему было необходимо очень многое обдумать. И в первую очередь надо было скорректировать направление и тактику работы группы, учитывая тот скорбный, но непреложный факт, что разведчиков теперь осталось только двое…

Барон Отто фон Камп происходил из семьи потомственных военных. Его дед и отец, будучи офицерами, участвовали во многих кампаниях.

Во время франко-прусской войны 1870–1871 гг. Карл, дед Отто, дрался в составе баварской бригады в битве под Седаном и был дважды ранен. Это сражение стало поворотным моментом в его судьбе.

Провалявшись три месяца по госпиталям, Карл вышел в отставку и вернулся в родовой замок под Мюнхеном. Человек по натуре веселый и общительный, он, уединившись в замке, впал в глубокую депрессию. Говоря проще, стал сильно пить. Слишком давили на психику воспоминания о недавних кровавых событиях. Днем тягостные мысли не покидали его голову, а по ночам в снах приходили жуткие видения, призраки прошлого.