свой век дожить спокойно. Так вот… Иван Кузьмич — моё не настоящее имя. Зовут меня, а точнее когда-то звали — Василий Александрович, фамилия Кутепов…».

На этом месте я остановился. Я представил, как дочитав моё нелепое письмо до этих строк, Клавдия, не знаю как её по отчеству, расценив это как чью-то злую шутку, с остервенением начнёт рвать его в клочки. Необходимо было срочно добавить какую-нибудь личную информацию из его жизни, чтобы она поверила в то, что это не шутка. Я сделал очередную затяжку догорающей сигареты, затушил окурок в пепельнице, отмотал запись на нужное мне место и записал:

«…Я долго работал в силовых структурах. Хоть я работу свою и любил, но пришлось в силу неких обстоятельств выйти на пенсию раньше положенного, мне тогда 51 год был. Жили мы с моей женой Клавдией в Покровке, ну ты знаешь, минут 10 езды на машине отсюда. Облепиховая, 23. Дом у нас был большой, просторный. двухэтажный. Да и участок почти 20 соток, дел всегда хватало. Старший сын Петька укатил в город, поступил в институт и жил там в общежитии, наведывался только либо на каникулы, либо когда деньжата закончатся. Младший Санёк в школу ходил, в восьмой класс перешел, он у нас поздний был. И всё у нас тогда хорошо было, не знали ни горя, ни печали…».

Более добавить было нечего. Я честно попытался откопать в своей памяти ещё что-нибудь из личного Кузьмича, но вспомнить больше ничего не смог. Подумав, что этого будет достаточно, я перешел к самой сути.

«…Как-то в один солнечный осенний день, как сейчас помню, была суббота, 14 сентября 2019 года, собрался я с утра сходить в лес за грибами, благо идти пять минут пешком от дома до леса. Санька младший ещё спал, а Клавдия чего-то на заднем дворе делала по хозяйству. Короче я пошел один. Взял корзиночку, нож и ушел. Ни телефон, ни ключи ничего не брал, да и зачем они мне в лесу.

Выхожу я значит из нашего тогда поселка, прохожу пост охраны, Витька охранник меня окрикнул, мол, куда в такую рань, Саныч, собрался. По грибы говорю, пока не сошли ещё. И не придав значения данному разговору, пошел дальше. Долго я тогда ходил по лесу, почти два часа. Помню это потому, что часы были на руке. Посмотрел я тогда на часы — без пяти минут восемь. Ладно, думаю, еще минут двадцать и пойду обратно. Вышел на какую-то поляну: красота, тихо, никого нет, птички щебечут. Стал я грибы искать, палкой жухлою траву раздвигаю, да заглядываю вниз, не спрятались ли они где в траве. Вдруг в какой-то момент, споткнулся обо что-то и начал падать на землю. И тут всё стало происходить как будто в замедленной съёмке: чувствую, как медленно падаю, приближаюсь к земле, вот-вот ударюсь лицом о землю, глаза зажмурил — и ничего. Открываю их и понимаю, что ничего не вижу — вокруг темно. И не пойму — то ли лежу уже, то ли стою ещё, какое-то странное положение, будто завис. Очень странные ощущения должен признаться я испытал тогда. Ни звука, ни огонька, темно, тихо и пусто. Я ещё тогда подумал, что ударился головой обо что-то и потерял сознание. Я никогда не был в невесомости, но видимо это состояние у меня и было в тот момент. Помню мне тогда ещё мысль пришла в голову, что вот так наверно чувствует себя человек, когда умирает, не знаю даже с чего бы такие мысли пришли в мою старческую голову. Время будто остановилось. Постепенно чувства стали возвращаться и мне начало казаться, что я начинаю падать в какую-то бездонную яму. Вокруг темнота, а я лечу. Скорость увеличивается, в ушах гудит, как будто ветер свищет, а дна всё нет. Как долго это продолжалось сложно сказать, я тогда потерял счёт времени. Гул в ушах всё нарастал, начало казаться, что тело моё летит в пустоту с невообразимой скоростью. Я всё падал и падал, в какой-то момент в сознании начали вспыхивать обрывки каких-то воспоминаний, ни одного из них я не смог ясно вычленить из этого потока, всё смешивалось и пролетало перед глазами видимо с той же скоростью, с какой я летел в бездну. Когда гул в ушах стал нестерпимым, а кадры из жизни перед глазами превратились в одну сплошную белую полосу, мозг перестал воспринимать всё, что со мной происходило и тут я видимо отключился.

Очнулся я на той же поляне лёжа на мокрой и холодной земле. Попытался пошевелить своими руками, ногами — всё вроде цело. Смотрю на небо — а оно серое, дождик накрапывает. Поднялся с земли, отряхнулся. «Что за черт», — думаю. Уходил из дома было ясно, солнечно, а сейчас дождь. «Сколько же времени я провел без сознания, интересно», подумалось мне ещё тогда. Посмотрел на часы — ровно восемь утра, дата на циферблате та же, как сейчас помню: суббота, 14 сентября. Ничего не понимая, решил вернуться домой и рассказать всё Клавдии. Вышел из леса и направился к главному входу в поселок. Поравнявшись с охранником Витькой, тот вдруг говорит:

— Здорово, Саныч, как ты так мимо меня проскочил? Откуда идёшь? Да и бороду, смотрю, отпустил. А сам смотрю на него — улыбается.

«Как так-то, думаю? Пьяный что ли? Часа два назад мимо него прошел, поздоровался, а говоришь, не видел?».

— Здорово, — говорю. — Да я через свою калитку вышел, через поле прошёл, — на всякий случай соврал я, а сам принюхиваюсь, пахнет ли от него алкоголем или нет. Вроде не пахнет, решил я тогда и пошел к своему дому. А сам иду, размышляю, не могу пока ни в чём разобраться. До дома оставалось буквально метров сто, а я шёл, озирался по сторонам и не понимал, что происходит. Вроде вокруг всё те же дома, улицы, но что-то было не то. То ли оттенки изменились, то ли внезапно набежавшие чёрт знает откуда тучи всё вокруг затемнили. Было странное ощущение, что я вовсе не у себя по поселку иду, как будто я чужой тут, всё серое, не моё.

Подойдя к своему дому, я увидел, что машина моя, которую я всегда ставлю перед воротами снаружи участка, оказалась по ту сторону забора, на участке. Я прекрасно помню, что авто не загонял, так как собирался к одиннадцати ехать в город за продуктами, но сейчас машина стояла внутри. У Клавдии, конечно, были права и ключи, и