Поддавшись романтичному порыву бестолковой юности и вместо того, чтобы по примеру сверстников всячески стараться откосить от оной почетной обязанности, я сам пришел в военкомат, и обрадованные моей сознательностью работники этого почтенного заведения, на радостях зафигачили меня в самую на тот момент жопу. А именно, как раз в Южную Осетию, в полк внутренних войск. Вспоминать о своей службе, а тем более рассказывать о ней кому-либо, я не любил, уж больно много в то время произошло со мной такого, что любой нормальный человек постарался бы поскорее забыть, начисто выкинув из памяти. Но, как оказалось, в отличие от меня, Фима этой детали моей биографии отнюдь не упустил, отложил в дальний ящичек своей памяти, откуда и извлек торжественно, едва она понадобилась. Уговорил, короче, черт языкастый. Деньги обещались приличные, вся работа должна была занять не больше нескольких дней, а я как раз в это время был на мели. В принципе обычное мое состояние.

Впереди черным провалом пасти сказочного дракона замаячил въезд в прорубленный в горной толще тоннель. Машина с разгону ныряет в подсвеченную редкими лампочками на стенах темноту. Водитель врубает ближний свет фар, выхватывая из тьмы, серый бетон стен и метровой высоты бортик, ограничивающий пешеходную дорожку. Минута и мы снова вырываемся под яркий солнечный свет.

— Будто к негру в жопу нырнули, — недовольно бурчит с заднего сиденья Фима. — Я даже вонь почувствовал. Слышь, чего говорю, Андрюха? Или ты опять от местных красот в медитацию впал?

Кошусь краем глаза на водителя, ему явно не нравится то, как уничижительно Фима отзывается о природе его родного края, но пока он держится, пряча взрывной кавказский темперамент под маской поглощенного верчением баранки безразличного шофера. Хотя с чего бы тут особо поглощаться — дорога ровная, встречных машин почти нет, движок потрепанной с виду «шестерки», работает на удивление мягко и ровно. Никаких тебе особых проблем, можно всласть поболтать с пассажирами, коротая время пути. Но нет, молчит, сведя к переносице кустистые брови и тяжело набрякнув обиженно надутыми губами. Явно недоволен. Разворачиваюсь к балбесу Фиме и пытаюсь знаками пояснить этому внебрачному дитю природы, чтобы держал свой язык на короткой привязи. Горцы народ горячий, кому и знать, как не мне, а ну как высадит сейчас посреди дороги и придется дальше пешком топать. На мою жестикуляцию Фима реагирует с великолепным столичным презрением. «Подумаешь! — легко читается в его взгляде. — Это же просто обслуживающий персонал! Ему заплатили, значит, пусть терпит!» Действительно водитель содрал с нас довольно приличную по местным меркам сумму в пять тысяч рублей, за дорогу, которая должна была занять четыре-пять часов. В общем-то деньги конечно не большие, но все познается в сравнении, для местных это достаточно много. Однако тут надо брать поправку на знаменитый кавказский менталитет. Это в Москве за определенную сумму наличности люди стерпят какое угодно обращение. Здесь несколько другие понятия, потому делаю себе в памяти зарубку, надо будет прочитать Фиме подробную лекцию об основах местного этикета. А то так не далеко и до серьезных проблем.

Занятый этими мыслями я даже не замечаю, как мы проскочив еще несколько тоннелей подходим к таможенному посту. Издалека видна длинная очередь груженых фур замершая на обочине дороги.

— Ого! — не сдержавшись комментирует с заднего сиденья Фима. — Да, таким манером мы тут несколько дней простоим.

Я тоже не в восторге от подобной перспективы, и лишь водитель продолжает невозмутимо жать на газ и спокойно обходит замершие уткнувшись друг другу в кузова большегрузы. В ответ на мой вопросительный взгляд, он поясняет снисходительно улыбаясь в усы:

— Правила такие. Груз везешь — встань, покажи, чего везешь. На легковой машине едешь, проезжай спокойно. Незачем в очереди стоять. Все для людей сделано.

Я согласно киваю, про себя однако прикинув, что скорее всего неписанное правило введено самими таможенниками, чтобы нервничающие пассажиры легкового транспорта не мешали спокойно и вдумчиво снимать сливки с везущих контрабанду грузовиков. Тут тоже одно из проявлений особенностей Кавказа. Можно делать все, что только тебе вздумается, но за все надо заплатить. Договориться, как правило, можно с любым представителем власти, главное правильно к этому вопросу подойти. Ну и видеть разумные границы таких договоров, потому что одно дело нелегально провезти в непризнанную республику медикаменты и продовольствие без соответствующих накладных, и совсем другое, гнать например фуру груженную доверху маковой соломкой, или там героином. Хотя наркоту фурами не возят, не те объемы. Ну это я так, просто для примера.

Как и следовало ожидать на нас таможенники не обращают никакого внимания, сразу давая отмашку на следование по специальному бездосмотровому коридору к воротам пограничного КПП. Там все еще проще. Лопоухий солдатик-срочник, проверяет документы, делает какую-то запись в журнале, и ворота открываются, впуская нас на иностранную территорию. Юридически эта страна называется Грузией, на практике же здесь совсем другое государство «Хуссар Ирыстон» — Югоосетинская Республика. Страна необозначенная ни на каких картах, никем не признанная, но тем не менее существующая уже почти семнадцать лет сама по себе. Мы ныряем в длинный Рокский тоннель, именно по его середине и проходит линия границы. Вот мы уже ее и пересекли, это сразу заметно, по количеству работающих на стенах лампочек. Если российская часть тоннеля просто залита ярким светом, то югоосетинская теряется во мгле, где редкое пробивающее чернильный мрак желтое пятно, уже праздник и подобный морскому маяку ориентир.

— Добро пожаловать в Южную Осетию! — иронично раскланивается на заднем сиденье Фима.

Но все когда-нибудь заканчивается, закончился и этот гулкий погруженный в полумрак тоннель, пробитый в толще горного хребта. Мы снова вываливаемся под яркое летнее солнце, в буйство красок горной природы. Вроде бы ничего не произошло, все то же самое, вокруг те же обступившие дорогу отвесные скалы, шумит сбоку говорливая речка, сверкают недоступным искрящимся льдом острые пики на заднем фоне. Но что-то все равно неуловимо меняется, что-то в самой атмосфере ясно говорит о том, что мы приближаемся к цели своего путешествия, и шутки кончились, здесь чужая земля, чужая территория и случиться на ней может все что угодно. Это ощущается даже в пропитанном солнечным жаром горячем воздухе, рвущемся в распахнутое настежь окно, слышится в рокоте горной речки, видится во внезапно заострившихся чертах помрачневшего лица водителя. Все, мы вступили туда, где не действуют законы привычного мира, и все что будем делать здесь дальше, будет делаться лишь на наш собственный страх и риск. Даже неугомонный вечно всем недовольный Фима подавленно замолкает и с опаской оглядывается по сторонам, будто всерьез ожидает, что вот-вот откуда-то из кустов появятся грузинские солдаты и начнут по нему стрелять.

Грузины не появляются. Зато за очередным поворотом, нас встречают ободранный, облупившийся шлагбаум, защитного цвета будка, и несколько человек в разномастном камуфляже.

— Пограничный пост, — поясняет водитель. — Сидите спокойно, все нормально будет.

По виду встречающих не скажешь, что будет нормально. Настроены ребята достаточно решительно. Если у наших пограничников автоматы дисциплинированно весели за спинами, то эти демонстративно держат оружие наготове. Поди и патроны в стволах, вряд ли здесь кто-то слышал о мерах безопасности при обращении с оружием, которые в нас настойчиво вдалбливали в свое время отцы-командиры. Это притом, что оружие нам в руки старались по возможности вообще не давать, а если и давали, то пытались не дать патронов к нему. То есть делали все, чтобы мы с этими опасными железяками поменьше контактировали в принципе. Тогда мне это казалось чрезвычайно обидным. Сейчас с высоты прожитых лет я понимаю всю мудрость этих решений, оберегавших нас бестолковых мальчишек от потенциальной опасности которую несет в себе любое оружие, особенно для того, кто как мы, толком не обучен им владеть. Известный армейский принцип: «Раз в году и палка стреляет», отнюдь не потерял своей актуальности. Другой вопрос, на фиг нужна стране армия состоящая из бестолковых необученных мальчишек, которым бояться дать лишний раз в руки настоящие автоматы, чтобы они не дай Бог чего с ними не учудили. Но это уже вопрос к дядям в больших погонах, а обратиться к ним у меня, понятно, возможности ни тогда, ни сейчас не было, да, наверное, никогда уже и не будет.