— Простите, не могли бы вы мне помочь? Я потерялся… — обратился я к молодому человеку в дорогом костюме.

— А куда вам нужно?

— Не помню.

— А, понятно, я знаю, где это. Вам нужно на Северную линию, пересадка на «Уэнкер-Стрит».

Остальные просто игнорировали просьбы о помощи; глаза они отводили, а уши, заткнутые наушниками, оставались глухи к моим мольбам.

— Простите… я не знаю, кто я такой! — взмолился я, бросаясь к симпатичному на вид священнику, волочившему чемодан на колёсиках.

— О да… что ж, полагаю, никто из нас этого не знает, верно?

— Да нет же, я в буквальном смысле! Я всё забыл!

Если верить «языку тела», святой отец уже полностью погрузился в собственные проблемы.

— всё мы порой начинаем сомневаться, а есть ли во всём этом смысл, но на самом деле каждый из нас по-своему важен… А вот теперь я забыл, что опаздываю на поезд!

Появление священнослужителя породило странные мысли — а может, я вообще умер и уже в пути на небеса? Впрочем, маловероятно, чтобы у Господа было настолько извращённое чувство юмора — осуществлять переход в мир иной лондонской подземкой в час пик. «Компания «Рай» приносит свои извинения за задержку отправления на тот свет. Пассажиры, следующие в Преисподнюю, приглашаются на вечные муки на станцию «Бостон-Мэнор» где их ожидает специальный автобус». Вообще-то на смерть это совсем не похоже. В своём странном призрачном состоянии я понял, что никому нет дела, жив я или умер. У меня не было никаких очевидных доказательств, чтобы подтвердить собственное существование. Наверное, тогда-то я и догадался, что это самая главная базовая человеческая потребность — обрести подтверждение, что ты жив и принят другими человеческими существами. «Я существую!» — провозглашают рисунки первобытных людей на стенах пещер. «Я существую!» — вопиют граффити в метро. В этом основной смысл Интернета — он дает шанс каждому объявить миру о своём существовании. Одноклассники: «А вот и я! Глядите-ка! Ага, вы обо мне забыли, но сейчас опять вспомните!» Фейсбук: «Это я. Смотрите, у меня есть фотки, френды и лайки. Никто не скажет, что меня нет, — вот доказательства, на всеобщее обозрение». Основной догмат западной философии двадцать первого века: «Я в Твиттере, следовательно, я существую».

Но со мной приключилось нечто худшее, чем изоляция от мира. Даже одинокие пассажиры вокруг меня, находящиеся в тысячах миль от своих домов, всё же имели друзей и близких, пускай и сокрытых в глубинах их памяти. Мой ментальный вакуум обрел физические симптомы: я дрожал и задыхался. Хотелось вернуться в метро и броситься под первый же поезд. Я заметил, как пассажирка поставила стаканчик из-под кофе на стойку, но заторопилась, видимо опаздывая, — она побежала дальше, а стаканчик упал. Я наклонился, поднял и добавил его к остальному мусору, что меланхолично собирал пожилой азиат в мешковатой, ядовитого цвета униформе.

— Спасибо, — улыбнулся он.

— Э-э, простите, у меня, кажется, инсульт или вроде того… — забормотал я, пытаясь объяснить свое затруднительное положение. История звучала настолько невероятно, что я сам с трудом в неё верил и потому был несказанно благодарен этому парню, который вдруг проявил искреннеё участие.

— Вам срочно нужно в больницу! «Больница короля Эдуарда» в миле отсюда. — Он махнул рукой в нужном направлении. — Я бы вас отвёл туда, но… потеряю работу.

Но всё равно это было первое сочувствие, я едва не расплакался. «Ну конечно! Медицинская помощь! — подумал я. — Вот что мне необходимо».

— Спасибо! Огромное спасибо! — Меня переполняло чувство благодарности этому человеку, моему самому близкому другу в целом мире.

Схема на автобусной остановке подтвердила наличие и расположение больницы: прямо по улице и повернуть налево в том месте, где прилип большой комок жвачки. Наконец я куда-то шёл, и осмысленное действие наполнило меня смутной надеждой. Я решительно шагал по шумной улице, подобно изумленному чужестранцу или даже пришельцу с другой планеты: стараясь принимать всё, отчасти казавшееся знакомым, а отчасти — абсолютно диким. Лучик надежды засиял ярче, когда я заметил на фонарном столбе объявление с надписью большими буквами: ПОТЕРЯЛСЯ. Но под ним красовалось фото перекормленного кота. Бетонное здание впереди, по-видимому, было больницей, и я ускорил шаг, точно люди внутри этого ангара мигом меня починят.

— Простите… мне действительно очень нужен врач, — лепетал я перед стойкой «Травмы и Неотложная помощь». — У меня как будто мозг застыл или что-то в этом роде. Не могу вспомнить, кто я такой. Вообще ничего о себе не помню. Как будто память стерли.

— Понятно. Будьте добры, ваше имя.

Я едва не начал отвечать на этот банальный вопрос — так же непринужденно, как он был задан.

— Я же об этом и толкую, я не могу вспомнить даже собственное имя! Словно всю личную информацию стерли одним махом…

— Ясно. Тогда не могли бы вы сообщить свой адрес?

— Э-э… простите… кажется, я недостаточно ясно объяснил. У меня полная амнезия — ничего не помню о себе.

Девица за стойкой умудрялась выглядеть одновременно раздраженной и равнодушной.

— Ну хорошо. А кто ваш лечащий врач?

— Поймите, я не знаю! Я ехал в метро, а потом внезапно осознал, что не понимаю, что я там делаю, куда еду Я не могу вспомнить, где живу, кем работаю, как меня зовут и что вообще было со мной раньше.

Она смотрела на меня так, словно я проявлял крайнеё недружелюбие и отказывался сотрудничать.

— Номер страховки? — Судя по злобному тону, до неё дошло, что разговор предстоит долгий.

Телефонный звонок на некоторое время оставил меня в чистилище одного, пока она занималась кем-то более вменяемым. Я тем временем изучал плакат, вопрошавший, не забыл ли я вовремя обследовать свои тестикулы. На этот счёт я тоже не мог сказать ничего определённого, но всё же решил, что сейчас всё равно не самый подходящий момент для данной процедуры.

— Простите, но мы не можем начать лечение, не получив ответа на следующие вопросы. — На меня вновь обратили внимание. — Вы принимаете какие-либо препараты в настоящеё время?

— Не знаю!

— У вас есть аллергия, соблюдаете ли вы диету?

— Понятия не имею.

— Не могли бы вы назвать имя и контактные телефоны ваших родственников или близких?

Вот тогда-то я впервые его заметил. Светлая полоска на безымянном пальце. Призрачный шрам обручального кольца. Ногти, кстати, очень неаккуратные — криво остриженные, с воспалённой кутикулой.

— Ну конечно, близкие! Похоже, у меня есть жена! — радостно воскликнул я. Кольцо, должно быть, просто украли. Меня, наверное, стукнули по голове и ограбили, а моя дорогая жена сейчас разыскивает меня повсюду. След обручального кольца воодушевлял. — Может, моя жена как раз сейчас обзванивает больницы, пытаясь найти меня, — самонадеянно заявил я.