Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Минул год, и новая помолвка состоялась. В будущем это сулило объединение наших йордов и тогда наши потомки станут непобедимы, ведь это будет самое большое и сильное объединение свеев. Прочим останется только присоединиться, что быть под защитой и управлением нашим.
И вот приехал мой лучезарный жених на высоком добром коне серой масти и, радостно улыбаясь мне, соскочил с седла. Я, как положено линьялен, не схожу к нему со ступеней крыльца моего терема, а жду наверху, чтобы он поднялся, хотя мои ноги сами бежали бы к нему. Как он возмужал за этот год! Стал ещё выше ростом, ещё раздался в плечах, глядит смело, весело.
Поклонился почтительно, продолжая улыбаться:
— Линьялен Рангхильда, я, твой жених — Эйнар из славного рода Торбрандов, приветствую тебя! — и голос стал гуще, мощнее…
От этого голоса всё завибрировало у меня внутри.
Я всё же не удержалась и спустилась на ступень навстречу, протягивая ему обе руки с улыбкой, счастливая как никогда ещё… Он взял мои руки в свои гладкие горячие ладони, такие большие и крепкие, что мои, которые я не считала маленькими, утонули в них.
Я смотрю в его огромные яркие глаза, я не могу поверить: наконец, наконец-то я вижу тебя. Твоё совершенное лицо, высокий лоб, обрамлённый светлыми пепельными волосами, блестящие волны которых открылись, когда ты в уважительном жесте снял шапку, отороченную мехом куницы, сверкающая улыбка… Я всей кожей чувствовала, как все вокруг, все женщины особенно, вдохнули и забыли выдохнуть, любуясь им, моим женихом, Эйнаром из славного рода Торбрандов.
Богатый пир был приготовлен для Эйнара и его сестры Сольвейг, прибывшей с ним, совсем юной, пятнадцатилетней и их алаев. Они двое, Эйнар и Сольвейг — единственные, оставшиеся в живых дети Магнуса и его жены Сигню. Как и мы с Ньордом у наших родителей. Сама их мать умерла три года назад, внезапно, среди лета заболела грудной болезнью, и к первому снегу погребальный костёр уже вознёс её в Вышний мир. Я хорошо её помню, Эйнару от неё достались эти невероятные глаза …
А Сольвейг — только её волосы. Вся она, младшая дочка конунга Магнуса, не была так красива как мать, или как старший брат. Эйнар с малолетства растили как будущего конунга. Может быть, благодаря этому воспитанию ему и привилась и горделивая осанка, и уверенная походка и победоносный взгляд?
Стол ломился от угощений: мяса и рыбы, птицы, ягод, засахаренных цветов, горок украшенных пареных злаков, яблок и груш. Сладкое и кислое вино из далёких заморских стран, золотое с Юга, чёрно-красное с Запада и зелёное с Востока от славян. Молоко с вином, хмельная брага, меды. Гости оживлены и многословны, за столом много молодых людей, это мои алаи и будущие алаи Эйнара.
— Мы сосватали Сольвейг Бьорнхарду, — рассказал Эйнар во время пира.
По зардевшемуся лицу Сольвейг я поняла, что жених ей по сердцу, и хотя отец и брат выбирали его скорее как соратника, алая себе, явно угодили ей выбором.
— Мы сыграем сразу две свадьбы будущей зимой!
До зимы уже оставалось так мало, с Летнего Солнцеворота прошёл уже месяц. У меня сладко замерло сердце, расцветая буйным алым цветком. В голове моей кружилось, хотя я не сделала ни одного глотка хмельного. Я могла видеть только одно — его чудесное лицо, его улыбку, его завораживающие глаза, его губы…
В эту ночь ничто уже не держало меня. Линьялен, дочь конунга, вольна вести себя так, как считает нужным… Гагар, верный наперсник Эйнара, встрепенулся у дверей, собираясь преградить путь непрошенному гостю, но увидев меня, отступил почтительно склонившись.
Я не думала, для чего я пришла сюда, я хотела только одного — побыть наедине с ним. Мы не бывали ещё наедине, всегда только в присутствии других людей.
Эйнара удивило моё появление. И, хотя свобода моя была ограничена только моей волей и понятиями о добре и зле, хотя суженая невеста могла позволить себе и не то ещё в отношении жениха, благодаря чему немало первенцев рождались всего через три-четыре месяца после свадьбы, всё же он не ожидал такого от меня.
— Рангхильда… — удивлённо выдохнул Эйнар, поднимаясь на ложе.
На нём была только рубашка, пояс с мечом лежал подле ложа.
Войдя и увидев его, я так растерялась, что колени подогнулись, и по спине пробежал никогда ещё не ведомый мне страх и растерянность. Немедленно захотелось сбежать, и как я осмелилась сделать то, что сделала — войти к нему, к тому, кто был так желанен, что казался неземным существом, всё той же мечтой, что владеет мной почти уже десять лет.
Эйнар увидел нерешительность и страх на моём лице и, предупредив мой побег, поднялся и подошёл ко мне, протягивая руку к моей руке. Огонь от его горячей ладони пробежал прямо к сердцу.
— Я…
— Не бойся, — сказал он своим волшебным голосом, его глаза улыбались, — я не обижу тебя. Иди сюда.
Он подвёл меня к ложу, устланному самой красивой тканью, украшенной вышивкой по краю.
— Ты уверена, Рангхильда?
— Не знаю… — мне было страшно и глаза поднять на него. — Я не знаю, Эйнар, как я осмелилась…
— Ты уже была с мужчиной?
Не праздный вопрос: мне двадцать второй год, мои ровесницы имеют и по двое и по трое детей. И, такой, как я, выше которой только Боги, допустимо знать то, о чём он говорил.
Но я не знала. Я не интересовалась плотскими радостями. Я любила и была верна только ему с тринадцати лет. Но откуда он мог знать об этом? Я никогда не говорила об этом ничего. Но он знал бы без слов, если бы сам любил… Он почувствовал бы давно. И разве задал бы этот вопрос?
Но это я поняла позже, когда разорвалось сердце. Когда потемнело в душе. Но не в ту ночь…
И конечно не тогда, когда в день Осеннего Равноденствия сыграли свадьбу Сольвейг и Бьорнхарда. Счастливые молодые в расшитых красными цветами и рунами с пожеланиями плодородья, здоровья и силы, многих потомков, славных и сильных, танцевали свадебный танец в Сонборге, а мы сосватанными женихом и невестой сидели рядом. Эйнар улыбался мне
