— А, бросьте! Считайте это моим подарком. У вас скоро день рождения?

— Через полтора месяца, — вяло ответил переводчик.

— Ну вот и считайте, что я сделал вам подарок на ваш день рождения. Если это успокоит вашу совесть, можете воспользоваться этими деньгами через полтора месяца.

Никита протянул руку и взял чек — так нежно и так бережно, словно тот был сделан из хрупкого, тончайшего стекла. Взял и еще некоторое время держал в руке, словно не знал, что ему делать с этакой драгоценностью.

— У вас рука не устала? — весело поинтересовался мистер Платт.

Никита смущенно улыбнулся и запихал чек во внутренний карман пиджака.

— Смотрите не потеряйте, — с напускной строгостью сказал мистер Платт.

Никита слегка покраснел.

— Что вы, — промямлил он. — Скорей, я потеряю руку или ногу, чем этот чек. — Переводчик сделал паузу, собрался с духом и сказал дрогнувшим от нахлынувших противоречивых чувств голосом: — Спасибо вам, мистер Платт. Правда спасибо. И от меня, и от жены, и от дочек… Вы самый лучший человек на свете. Простите, я больше не знаю, что сказать… Мистер Платт, я…

Мистер Платт поморщился, словно терпеть не мог, когда ему пели дифирамбы за столь незначительные с общечеловеческой точки зрения поступки.

— Не надо ничего говорить, — остановил он Никиту. — Вы сказали «спасибо», и этого вполне достаточно. Не обижайтесь, мой друг, но я не люблю многословия.

В глубине души мистеру Платту нравилось выслушивать слова благодарности, но, как человек воспитанный, он взял за правило принижать свои заслуги в глазах общественности, сколь бы немногочисленной эта общественность ни была.

— Может, я сумею как-то вас отблагодарить? — робко спросил переводчик.

— Мне достаточно и того, что у меня стало одним другом больше. Мы ведь с вами друзья, Ник?

— Да, мистер Платт.

— Вот и отлично. И хватит об этом.

Мистер Платт небрежно зевнул, давая понять, что ничего необычного не произошло и что жизнь вернулась в прежнее, обыденное, русло.

Переводчик Никита, не зная, что еще можно сказать, смущенно замолчал. Некоторое время они ехали в тишине.

Однако вскоре, непонятно почему, прекрасное настроение мистера Лайэма Платта стало улетучиваться. «Если швырять по двадцать тысяч баксов направо и налево, — говорил ему подлый внутренний голос, — никаких денег не напасешься! А потом добавлял, чтобы добить мистера Платта окончательно: — Человечество нельзя облагодетельствовать подачками. Тут нужна четкая, продуманная политика, а не игра в мать Терезу!»

«Милосердие не может быть абстрактным, — сказал своему внутреннему голосу мистер Платт. — Если помог одному конкретному человеку, значит, помог всему человечеству. Ведь человечество — это совокупность личностей, единый мозг и единая духовная субстанция».

Внутренний голос пристыженно замолчал. Довольный таким оборотом дела, мистер Платт решил закрепить вновь поползшее вверх настроение каким-нибудь веселым, разухабистым поступком, как это обычно делают русские. (По крайней мере те русские, о которых он читал когда-то в великих русских романах.) Он повернулся к смущенному переводчику и сказал:

— Ник, что, если мы отпразднуем нашу маленькую сделку в ресторане?

— В ре… в ресторане? — промямлил Никита.

Мистер Платт с энтузиазмом кивнул:

— Именно! Закажем мою любимую форель, жаренную с фисташками. Вы когда-нибудь ели форель с фисташками?

Совсем сбитый с толку, Никита («Какую такую сделку собирается праздновать мистер Платт?») вяло покрутил головой:

— Нет.

Мистер Платт сверкнул белоснежными фарфоровыми зубами:

— Вот и отлично! То есть… плохо, конечно, что вы не ели форель с фисташками. Но мы исправим эту вашу досадную ошибку.

Мистер Платт коснулся пальцами плеча шофера:

— Базилио, отвезите нас, пожалуйста, в ресторан «Иволга». Вы знаете, где это?

Шофер Василий (по совместительству сотрудник охранного агентства «Щит») хорошо знал английский язык, поэтому кивнул и сказал:

— Сделаем, мистер Платт!

2

В меню ресторана «Иволга» можно было увидеть блюда разнообразных кухонь: французской, итальянской, немецкой, русской и китайской. Любители «хорошо посидеть» могли вдоволь наесться русских пельменей и холодца, запивая его галлонами шотландского виски.

Лайэм Платт любил такие заведения. В них не было дурацкой этнической напыщенности и царил дух свободы, освещенный великой идеей межнационального людского братства.

Все начинается с таких вот мелочей, частенько думал мистер Платт, сначала я угощу тебя своей едой, потом попробую твою (какой бы отвратительной на мой вкус она ни казалась), а потом мы пожмем друг другу руки, раскурим трубку мира и заживем бок о бок мирно и счастливо.

Да и с музыкальным оформлением в ресторане «Иволга» дело обстояло неплохо.

Здесь не было площадки с «живыми» барабанами и гитарами, от которых у мистера Платта с души воротило. Вместо сценического помоста в центре зала стоял блестящий белый рояль, а за роялем сидел задумчивый молодой человек во фраке с длинными темными волосами и столь же длинными бледными пальцами. Он играл популярные классические вещи, перемежая их вариациями на темы известных рок-и поп-композиций. Рахманинов соседствовал здесь с группой «Дорз», Бетховен — с ретро-шлягерами «Битлов», а слезоточивые композиции Эннио Марриконе — с джазовыми пассажами Гершвина и Бернстайна.

Одним словом, обстановка была умиротворяющая.

— Ну что скажешь? — обратился мистер Платт к своему переводчику. — Хорошее местечко, не правда ли?

— О да! — кивнул Никита. Он уже успел отойти от шока и теперь источал миллиардеру благодарные, дружелюбные улыбки — одну лучезарнее другой. — Как говорит моя старшая дочь, «клевое» место!

Беседа шла на английском языке, однако мистер Платт мнил себя великим полиглотом — вот уже два месяца учил русский язык и живо интересовался жаргонными выражениями и словечками.

— Как вы сказали? — наморщил он лоб. — «Клевое»?

Никита кивнул:

— Угу. Клевое! Это значит «cool», «hard-boiled».

— Клевое, — с удовольствием повторил мистер Платт. — Забавное слово. У русских вообще много забавных слов. Не помню кто… кажется Томас Манн, назвал русский язык бескостным. Возможно, на немецкое ухо он и кажется бескостным, но, на мой взгляд, русский язык очень богат и выразителен. — Мистер Платт грустно вздохнул. — Но, к сожалению, труднопроизносим, — посетовал он. — И потом, все эти ваши падежи и склонения! Это же просто ужас какой-то!

К столику подошел официант.

— Форель уже готовят, — с улыбкой сообщил он. — Не желаете пока чего-нибудь попить?