Каждая копейка, положенная в этот кошелек, досталась мне кропотливым трудом. За эти три года я бралась за любую, самую тяжелую и грязную работу, которую отказывались выполнять другие. Бралась, точно зная, что деньги не пахнут.

Сортировала мусор, очищала канализации на всех трех уровнях, истребляла баксамов — белых червей, что жрали остатки гнилья. Сами по себе они были безобидными, но имели невероятные размеры и оставляли после себя огромное количество противной слизи.

Таскала грузы на собственной спине, сжигала мертвых, чтобы отдать родственникам пепел, работала по ночам в пекарне, а рано утром шла собирать на поле цветы. Трудность была в том, что исохи — полевые, смертельно ядовитые осы — ненадолго засыпали только в предрассветные часы, но остро реагировали на любые запахи.

Да только в первый же день работы я поняла, что они спокойно воспринимают аромат карамели, которым в пекарне я за ночь пропитывалась насквозь. Никакие духи я никогда не использовала, потому и считалась самым лучшим собирателем цветов. Даже если осы просыпались, меня они не трогали.

Многоэтажка, в которой мы жили, еще не спала. Она была расположена на первом уровне Верграйза. Пока я спускалась в лифте на первый этаж, слышала через картонные стены голоса соседей и работающие тевизы. Квартира теперь официально принадлежала отчиму, поэтому особой любви к своему дому я не испытывала. Больше меня волновал мой план, который я составила и просчитала уже очень давно.

Надеялась, что просчитала.

Не имела возможности сбежать из дома раньше. Нет, фактически могла это сделать, но тогда бы меня тут же начали разыскивать, потому что до совершеннолетия за меня отвечал отчим, который от своей выгоды ни за что не отказался бы, а этого мне было не нужно.

Оставалось дождаться двадцать первого дня рождения. С полуночи, то есть уже как три минуты назад, я считалась самостоятельной личностью и могла сама распоряжаться своей жизнью. Могла сама выбирать, как быть и кем стать, к какому будущему стремиться.

Конечно, если на меня еще не предъявили права.

Чтобы избежать этой сомнительной чести, я и вышла из дома, намереваясь как можно скорее добраться до пусковой арены. Денег на билет в один конец мне хватало. Даже оставалось еще немного, чтобы ни от кого не зависеть в минуту нужды. И, как ни странно, способ побега мне подсказал именно мой хозяин — веркомандир.

Космическая армия нашей планеты считалась элитой, но, несмотря на ее необходимость, попасть в ряды счастливчиков суждено было далеко не каждому. Во-первых, потому что билет в один конец стоил двести семьдесят тысяч рушек, а это как минимум девять средних месячных зарплат. Во-вторых, в ряды космической армии принимали только молодых людей в возрасте от двадцати одного до двадцати пяти, не обремененных семьей и детьми. Но давало это гораздо больше.

Человек, поступающий на обучение в космические войска, автоматически освобождался ото всех финансовых долгов и любых договоров, связывающих его свободу.

Теперь его жизнь принадлежала армии. Конечно, были в этом и минусы — многие погибали еще во время обучения, а те счастливчики, что доживали до конца, почти всегда связывали свою жизнь с войной, но…

Имели хотя бы подобие свободы и статус неприкасаемых. На большее я и не рассчитывала. Становиться женой чудовища не собиралась ни при каких обстоятельствах.

До пусковой арены добиралась пешком. Скорее по привычке, потому что экономила буквально на всем, но больше из-за предосторожностей.

Если бы потратилась на летное авто, это могло бы вызвать подозрения, а так я поднималась на второй уровень привычным маршрутом — через эскалатор. Мое расписание на сегодня не изменилось ни на секунду. После уничтожения баксамов я, каки обычно, отправилась домой, чтобы поспать два часа и, взяв рюкзак, направиться в пекарню.

— О, новые шмотки? — с порога спросила Диара.

— И тебе привет, рыжая, — привычно улыбнулась я знакомой.

Поздоровавшись с коллегами по ночной смене, я всегда шла переодеваться в маленькую каморку, но сегодня через эту самую каморку я попала на улицу. Простенький навесной замок сломала еще вчера и поменяла на свой, ключ от которого был только у меня.

Запах свежей сдобы ударил в нос, едва я выбралась в небольшой закоулок между домами, пряча в рукаве черной куртки железную трубку для крема с острым наконечником.

Пустынно, темно, но чисто. Этим второй уровень и отличался от первого. Здесь всегда следили за чистотой улиц, а преступлений совершалось в разы меньше. Средний класс неохотно пускал к себе бедняков, но именно жители первого уровня были самой большой рабочей массой.

Торопливо ступала по темным улицам, стараясь оставаться в тени домов, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. До пусковой арены было всего-то ничего — рукой подать. Она находилась на самой окраине, потому что кораблям было необходимо пространство для взлета. Туда я и направлялась, остановившись только у невзрачной темно-зеленой будки кассира.

— Чего надо? — ворчливо окликнула меня пожилая дама, кончиком пальца поправляя сползшие на нос квадратные очки.

— Хочу купить билет, — не дрогнула я, спокойно доставая из рюкзака кошелек.

— Кто? Ты? Не смеши мои тапочки, они и так смешные, — скривила она губы, перекладывая какие-то листочки с места на место.

— Я хочу купить билет, — ответила настойчиво, отсчитывая двести семьдесят тысяч рушек.

Горка денег получилась внушительной, потому что крупными деньгами со мной расплачивались редко, но мне было все равно. Внимательно взглянув на меня, дама приподняла монетницу и ссыпала горку себе на стол. Скрупулезно пересчитывала каждую банкноту, раскладывая их по стопочкам, чем изрядно меня нервировала.

Время — оно шло против меня.

— Ваш билет, — протянула она желтую бумагу формата А5.

Даже не читала то, что в ней было написано. И без того знала назубок, что, получая этот билет, я больше не существую как личность. Есть только солдат под длинным буквенно-цифирным номером и его права и обязанности, которые заключаются в том, что я больше никому и ничего не должна. Никому, кроме космической армии и аускомандира, чьи приказы обязана выполнять неукоснительно и в установленный срок.

А еще, если я вдруг забыла, напоминание о том, что впереди для меня только смерть.

По крайней мере, получая этот билет, я согласилась с тем, что за мою жизнь никто, кроме меня, ответственности не несет — об этом тоже была соответствующая пометка.

Железные ворота со скрипучим механизмом медленно отъехали в сторону. Сердце колотилось в груди, словно ненормальное, будто точно знало, что сейчас под брезентовым навесом я делаю самые важные шаги в своей жизни. Что сейчас я разделяю свою жизнь на до и после. Сама, как то и должно было быть, если бы моя жизнь принадлежала мне.

— Добрый вечер, новобранец. Еще немного, и ты бы опоздал на сегодняшний рейс, — не глядя на меня, произнес тучный пожилой мужчина в темно-синей военной форме.