Сэмюел аккуратно сложил сокровища в картонную коробку и убрал в дальний угол шкафа, после чего натянул штаны — надо пойти позавтракать. Он думал, все еще спят, но в кухне, склонившись над миской хлопьев, сидела Лили.

— Ты уже проснулась? — удивился Сэм.

— В пять утра, — вполголоса ответила она, жуя хлопья. — Приснился страшный сон.

Еще бы!

— Какой? — поинтересовался Сэм, щедро вытряхивая в тарелку кукурузные хлопья.

— Да бред полный… Помнишь Нельсона, брата Дженнифер? Мне приснилось, что мы сидим у них дома, возле бассейна, и вдруг Нельсон начинает таять, как мороженое! Сначала ноги стали мягкими, потом руки. Дальше голова, такая, потекла! Дженнифер начала бегать туда-сюда, искать лед и звать маму, а он всё тает и тает! В итоге остался только маленький голубой комочек, у него футболка была такого цвета. Чушь, да?

Сэмюел окунул ложку в молоко.

— Может, и не чушь, — ответил он, чтобы подразнить сестру. — Может, ты тайно мечтаешь, чтобы Нельсон при виде тебя таял!

Лили даже покраснела от злости.

— Вот спасибо! Нельсон — тупой как дерево! У него предложений длиннее четырех слов вообще не бывает, а вся комната завешана плакатами с оружием. Ты думаешь, я могу влюбиться в человека, который обклеивает стены автоматами? К тому же он страшный.

Сэмюел сдержал улыбку. Лили было двенадцать, она классно выглядела, но Сэм ничего не знал о том, что происходит у нее на любовном фронте. Впрочем, если бы он спросил, она бы послала его куда подальше. Тем более что у самого Сэмюела на этом самом фронте дела обстояли так себе. Целых три года он не мог решиться позвонить в дверь к Алисии Тоддс — лучшей девушки на свете. И когда два дня назад наконец снова ее увидел, она сидела в обнимку с наглым здоровенным блондином. Круто!

— А ты чего вскочил? — спросила Лили, снова переходя на шепот. — Не спалось?

— Проснулся и думал об отце. Надеюсь… Надеюсь, он жив.

Лили уверенно кивнула.

— Помнишь, что говорит бабушка?

— Бабушка не знает, что происходит, — ответил Сэм. — Мне надо самому туда попасть. А для этого…

Ложка Сэма на мгновенье зависла в воздухе.

— …нужно найти остальные монеты, Лили. Как минимум четыре. Тогда я смогу его вернуть.

— Кстати! — шепотом воскликнула Лили, наклоняясь к нему поближе. — Раз уж ты заговорил о монетах, я тут вот о чём подумала. Барнбойм…

— Барнбойм? Тот тип, которому когда-то принадлежала книжная лавка? Говорят, к нему в дом приходили какие-то странные люди… Но всё это было сто лет назад! Теперь-то какая польза от этого Барнбойма?

Лили как ни в чём не бывало продолжала:

— В музее Сент-Мэри хранится много вещей, которые он подарил городу. Когда мы со школой туда ходили, на некоторых стендах с экспонатами было написано: «Подарено Г. Барнбоймом». Я тогда еще удивилась — у тебя ведь как раз улица так называется. Я, конечно, могу ошибаться, Сэм, но, по-моему, там были и монеты…

— С отверстиями?

— Прости, пожалуйста, но я впервые в жизни заинтересовалась монетами десять дней назад, а уж про монеты с отверстиями раньше вообще не знала! Сходи туда сам и посмотри.

— Монеты Барнбойма! — воскликнул Сэм. — Музей! Лили, ты голова!

Лили приложила палец к губам:

— Тс-с! Весь дом перебудишь!

— Но ведь это правда гениально, Лили, — продолжал он чуть тише. — Если Барнбойм жил в доме с Камнем, то наверняка путешествовал во времени! Поэтому-то вокруг него и околачивались всякие странные типы. Вполне возможно, что после его смерти остались монеты, и если он их…

Сэм не успел закончить фразу, поскольку на пороге возникла тетя Эвелин в халате безумно-электрического фиолетового цвета.

— Лили, что происходит?! — взвизгнула она. — Ведь я, кажется, запретила тебе общаться с братом? Или я говорю на каком-то непонятном языке? Ты, может, забыла, что три дня назад он украл твой телефон? Болтается неизвестно где и с кем — и не желает ничего объяснять! Или ты решила тоже стать как он? Если тебя ни на минуту нельзя оставить без присмотра, ты немедленно отправляешься в лагерь «Дедлейк»!

Тетя Эвелин, мать Лили, была исполнена неугасимой страсти к жесткой дисциплине: лагерь «Дедлейк» славился суровыми воспитателями и представлял собой девчачий вариант того исправительного учреждения, которым Эвелин уже несколько дней грозила Сэму, — отправить его в подобное место было бы неплохим способом уберечь дочь от пагубного влияния двоюродного брата.

— Да что я сделала? — запротестовала Лили. — Просто сижу и завтракаю!

— Тогда почему вы шушукаетесь, а? Что там он тебе рассказывает? Может, теперь ему понадобился твой браслет? Или цепочка? Ты слышала, что говорит Рудольф? Сэмюел ступил на скользкий путь, и я не удивлюсь, если завтра выяснится, что он принимает наркотики!

— Эвелин, перестань! Что ты такое говоришь!

На шум голосов по лестнице торопливо спускался дедушка. Волосы всклокочены, пуговицы на пижаме застегнуты вкривь и вкось — бабушка сказала бы: пристегнул к среде субботу!

— Что я говорю?! — заорала Эвелин еще громче. — Этот проходимец пытается втянуть Лили в какую-то темную историю! Стоит мне отвернуться, они тут же о чём-то шепчутся!

— Успокойся, — твердо велел дедушка. — Они дети!

— Ну конечно! Давай, защищай его! Точно так же, как Аллана! Вы с мамой вечно его выгораживали! Ах, наш бедный милый мальчик, да? Ему тоже всё дозволялось! Возвращаться незнамо во сколько, тащить в дом всякую дрянь, учиться с грехом пополам… — всё неважно! В то время как мне…

Она едва не задыхалась от ярости.

— И чем это закончилось, а? К чему привела эта ваша вседозволенность? Он исчез! Испарился! И вдобавок ко всему взвалил вам на шею своего сына! Вы с мамой никак не хотите понять, что Сэмюел вот-вот пойдет по его стопам! Просто закрываете глаза и ничего не желаете видеть!

Она вихрем вылетела из кухни, размахивая фиолетовыми рукавами, и по пути едва не сбила с ног дедушку. Сэмюел никогда не испытывал слишком нежных чувств к своей психованной тете, обозленной, кажется, на весь белый свет (конечно, за исключением Рудольфа, ее нового возлюбленного, с которого тетя не сводила обожающих глаз), но сейчас она вообще загнула. Если бы была такая возможность, Сэм с радостью отправил бы тетю вместе с ее дурацким халатом в подвал замка Бран на место отца. Дракуле наверняка нравился фиолетовый цвет…

Внутри динозавра барионикса[1] пахло клеем и свежей краской. Зверь был три метра в высоту и примерно десять — в длину. В темноте пенопластовые выпуклости внутренней отделки напоминали свернутые в запутанный клубок кишки. Сэмюел сидел скрючившись в глубине чудовища — там, где живот сужался и превращался в длинный полимерный хвост, конец которого отсюда было не разглядеть. Он сидел здесь уже два часа, устроившись рядом с серым пластиковым яйцом — свидетельством того, что барионикс был, видимо, самкой. Правда, не слишком красивой: с расплющенной крокодильей мордой и уродливыми передними лапами — короткими и когтистыми. Устрашающий экспонат поставили тут, конечно же, для того, чтобы заманивать в музей юных обитателей Сент-Мэри, которым в жизни не хватало ярких ощущений.