И дело не только в том, что их разделят, или в их нежелании становиться чьими-то там женами. Хуже всего то, что они потеряют свою ложь.

Какую?

Это не наша жизнь.

Сколько они себя помнили, именно это девушки твердили друг другу словами и безмолвием. Им хватало одного пронзительного взгляда, и с тем же успехом фраза могла прозвучать вслух. Когда становилось совсем тяжело – в середине Убоя, когда туши шли одна за другой, когда Скойе била их или у них заканчивалась еда, а конец зимы был еще далеко, – они согревались пламенем этой лжи. Это не наша жизнь. Помни. Нам здесь не место. Скоро вернется Мезартим и выберет нас. Это не настоящая жизнь. Как бы ни были плохи дела, эта фраза заставляла их двигаться дальше. Будь они одним человеком, а не двумя, то его жизнь давно бы угасла, как свечка, прикрытая одной ладошкой. Но их двое, и общими усилиями они поддерживали этот огонек, видели его отражение в глазах друг друга и поочередно заимствовали веру – единые и непобедимые.

По ночам сестры шептались о том, какие у них откроются дары. Они будут могущественными, как их мать, несомненно. Им суждено быть солдатами-магами, а не женами-сиделками или рабами-дочерьми, и однажды их увезут в Аку, чтобы подготовить к сражениям и носить металл богов на своей коже. А когда придет время, они тоже улетят Вовне – вверх через брешь в небе, чтобы стать героями империи; такие же голубые, как сапфиры и ледники, и прекрасные, как звезды.

Но годы шли, а Мезартим все не появлялся, и ложь постепенно истрепалась. Теперь, когда они искали веру, горевшую между ними, сестры все чаще натыкались на страх. Что, если это все-таки наша жизнь?

Каждый год в канун Глубокозимья Кора и Нова взбирались по обледеневшей горной тропе, чтобы посмотреть на краткий приход солнца, прекрасно зная, что в следующий месяц им его не видать. Что ж, потерять эту ложь все равно что потерять солнце – и не на месяц, а навсегда.

Так что вид небесного корабля… подействовал на них как возвращение света.

Нова радостно вскрикнула. Кора засмеялась – счастливо, раскрепощенно и… осуждающе.

– Сегодня? – требовательно обратилась она к кораблю в небе. Потрясающий, волшебный звук ее смеха прокатился по пляжу. – Серьезно?

– Не могли прилететь на неделю раньше? – крикнула Нова, откинув голову с тем же счастьем и распущенностью в голосе, а еще суровыми нотками.

Они были грязными от пота, воняли кровью, их глаза покраснели от ядовитых газов потрохов, а Мезартим выбрал именно этот момент, чтобы вернуться? По всему пляжу, среди влажных полых туш расчлененных чудищ и тучек кусачих мух, другие женщины тоже подняли головы. Ножи замерли. В навеянном Убоем унынии заворошился восторг, когда корабль подошел ближе. Он был сделан из ярко-голубого и зеркально-чистого божьего металла, отражавшего лучи солнца, из-за чего в глазах женщин заплясали черные пятнышки.

Небесные корабли Мезартима формировались под влиянием разумов их капитанов, и этот был сделан по подобию осы. Его крылья гладкие, как лезвие ножа, голова – сужающийся овал с двумя большими сферами вместо глаз. Насекомоподобное тело состояло из грудной клетки и брюшка, соединенных узенькой талией. У него даже имелось жало. Корабль двигался над их головами, направляясь к мысу, и скрылся из виду за скалистым палисадом, оберегавшим деревню от ветра.

Сердца Коры с Новой забились чаще. Голова шла кругом, руки тряслись от трепета, волнения, благоговения, надежды и правдивости их мыслей. Сестры взмахнули своими баграми и вонзили их в уула, поскольку знали, разжимая пальцы с истасканных рукояток инструментов, что уже никогда за них не возьмутся.

Это не наша жизнь.

– Вы что это такое удумали?! – требовательно спросила Скойе, когда они поплелись к берегу.

Девушки проигнорировали ее, упав на колени на ледяном мелководье, чтобы омыть головы водой. Морская пена порозовела, на волнах покачивались куски жира и хрящей, но вода все равно была чище, чем сестры. Они оттирали собственную кожу, волосы, лица друг друга, опасаясь заходить слишком глубоко, где бесновались акулы и рыбы-шипы.

– Возвращайтесь к работе, вы, обе! – отчитала их Скойе. – Еще не время для отдыха.

Они окинули женщину скептическим взглядом.

– Мезартим вернулся, – сказала Кора с теплотой и восхищением в голосе. – Скоро нас испытают.

– Нет. Не до тех пор, пока вы не закончите работу с тем уулом.

– Сама заканчивай, – отрезала Нова. – Тебя-то им видеть не нужно.

Лицо Скойе помрачнело. Она не привыкла, чтобы сестры огрызались, но дело было не только в резком ответе. Она уловила интонации в голосе Новы. В нем слышалось пренебрежение. Скойе уже испытывали шестнадцать лет назад, и сестры знали, каков ее дар. В Риеве проверяли всех, кроме детей, но лишь одной посчастливилось стать Избранной: Ньоке, их маме. У Ньоки оказался дар поражающей силы: буквально поражающей. Она могла посылать ударные волны – в землю, в воздух. Когда ее сила впервые пробудилась, то сотрясла всю деревню и создала лавину, уничтожившую путь к заколоченным шахтам. Формально дар Скойе тоже был военным, но столь малого размаха, что считался смехотворным. Она могла навлекать ощущение, подобное уколам иголок – по крайней мере, на короткое время испытания. Лишь Избранные могли сохранить свой дар строго для службы империи. Все остальные увяли до обычных людей: недостойных. Бессильных. Бледных.

Оскорбленная, Скойе замахнулась, чтобы влепить Нове пощечину, но Кора поймала ее за запястье. Девушка ничего не сказала. Просто покачала головой. Скойе выдернула руку, ошеломленная и разгневанная в равной степени. Сестры постоянно злили ее – не своим неповиновением, а поведением, будто они неприкасаемые, выше всех, будто смотрят вниз на остальных с какого-то высокого положения, на которое у них не было права.

– Думаете, вас выберут только потому, что выбрали ее? – требовательно поинтересовалась она.

Идеальная Ньока. Скойе чуть не сплюнула. Мало того, что Ньоку избрали и увезли с этого чертового ледяного острова в самой глуши, так она еще и осталась здесь – в сердце мужа, в фантазиях дочерей и в благородных воспоминаниях всех жителей. Ньоке удалось сбежать и сохранить напускную безупречность – всегда и навеки красивая юная мать, которую призвали для великих целей. Губы Скойе изогнулись в жестокой усмешке.

– Думаете, вы лучше остальных? Думаете, она была лучше?

– Да, – прошипела Нова на первый вопрос. – Да, – прошипела на второй. – И да.

Нова оскалила зубы. Ей хотелось кусаться. Но Кора взяла ее за руку и потянула к дорожке, вьющейся по скале. К ней направлялись не только сестры. Все женщины и девочки стали подниматься обратно к деревне. У них посетители. Риева находилась на дне мира – где был бы водосток, имейся он у миров. Любые чужаки считались столь же редкими, как принесенные бурей бабочки, а эти чужаки были Мезартимом. Никто не собирался пропускать такое событие, даже если оно подразумевало, что уулы сгниют на пляже.