В мертвом электрическом свете лица идущих кажутся безжизненными масками, вылепленными из серого воска.

Ровно на сотой ступени идущий впереди останавливается, за ним, как по команде, замирает вся колонна.

Свет последнего светильника не достает сюда, но каждый знает, что находится внизу. Дверь. Обыкновенная деревянная дверь, обитая толстыми пластинами угольно-черного железа.

Задержавшись у двери ровно настолько, сколько требовал обряд, возглавляющий колонну толкнул ее. С легким шелестом, совсем без ожидаемого скрипа, дверь отошла в сторону.

Коридор озарился ярким светом, льющимся из комнаты, и вместе с ним ожили лица идущих. Из серых безжизненных масок они превратились в лица людей. Неулыбающихся, сосредоточенных, но людей.

Первый ступил в комнату.

Помещение было узкое и длинное. Рамы. Огромные рамы, от пола до потолка. Их было превеликое множество, и ни одна не повторялась. Каждая из этих массивных конструкций представляла собой настоящее произведение искусства. Ярко-желтым цветком переливалось золото, ртутным блеском отливала платина и собственным светом искрились драгоценные камни. Зеленые изумруды, светлые алмазы, красные рубины, слоистые агаты, фиолетовые аметисты, голубые топазы и многие-многие другие.

Окружающее великолепие мало трогало посетителей. В рамах, под прочным толстым стеклом находились свитки. Развернутые свитки. Серо-желтый пергамент, исписанный темными письменами.

Вошедшие смотрели на них с примесью страха и благоговения.

Возглавляющий процессию уверенной походкой двинулся к одной из рам. Остальные поспешили за ним.

Они выстроились полукругом. Десять человек. Десять счастливчиков. Наверху свитка красовались четыре цифры: 2022.

Совершив положенный ритуал, один из десяти вышел вперед и высоким звонким голосом начал читать:

"В 2022 году должно..."

Посередине комнаты-кабинета замерли двое. Один человек или гуманоид, невысокий с очень широкими плечами и узкими глазами на скуластом, лишенном растительности лице. Второй не человек. Огромное лохматое существо, больше похожее на заросшего длинной шерстью льва, вставшего на задние лапы.

– Что нового, Каин? - спросил голос. Голос доносился из всех углов помещения.

– Все как вы и говорили, - пожал плечами тот, кого назвали Каин, а львоподобный выразил свое мнение одобрительным рыком. - Он отправился на планету Угрюмая.

– Прекрасно. - В голосе проступили нотки удовлетворения. - Докладывайте мне обо всех его действиях...

– Ваша милость! Ва-аша милость! Где вы!

Крик первого камердинера, далеко слышимый во влажном воздухе утреннего леса, вот уже в который раз оглашал окрестности Тирольского королевского заповедника.

В десятке метров от надрывающего глотку слуги, за зеленым кустом колючей с длинными иголками умелы, восседал, или наполовину возлежал, предмет упражнений несчастного в громкоговорении. Старший сын и соответственно наследник сиятельного герцога Теодоро (да продлятся светлые дни его), его милость Троцеро Теодор Фердинанд Виктор Адольф и так далее и тому подобное Калигула.

В данный момент их милость как раз самым что ни на есть добрым образом посмеивался, наблюдая безрезультатные, равно как и безответные потуги растерянного служаки.

"Они думают, я мальчишка! - ни к кому не обращаясь (разве что к колючему кусту) шептал юноша. - Бегают за мной, как няньки. А особенно этот толстый! - Молодой наследник метнул злобный взгляд в сторону тяжело дышащего, с выпученными от натуги глазами камердинера. - Я им не девчонка сопливая! - Юноша уговаривал сам себя. - Вот поеду и лично застрелю оленя. Он подумал и добавил: - Агромадного! - Еще подумал и убежденно заключил: От зависти лопнут!"

Схватив валяющийся здесь же лук (более современное оружие считалось зазорно использовать в благородном искусстве охоты) юный Троцеро с разбега (жаль, никто не видит) вскочил в кожаное, тисненное золотом седло молчаливо стоящего мардока. Животное вопросительно повернуло маленькую головку со спирально закрученными рогами. Его милость вогнал шпоры в мохнатые бока и, озарив округу леденящим душу криком (так ему казалось), помчался в самую густую и оттого сулящую самые неожиданные приключения и невиданные трофеи чащу.

Троцеро находился в пути уже около часа. По замыслу мальчика, он должен был давно настрелять не меньше дюжины оленей, каждый с его мардока величиной. Однако за прошедшее время не то что оленя, даже мало-мальски приличного зайца не встретил. Правда, один раз в кустах зашуршало, и довольный его милость наложил было одну из стрел, с синим оперением - в наконечник был вмонтирован разрывной заряд. На свет божий показалась плоская голова, а затем и остальное переливающееся тело королевской змеи Шеши. Троцеро с сожалением ослабил тетиву. Убить священную змею, особенно в период, когда они откладывали яйца, считалось невероятным святотатством. Об этом не раз предупреждал мальчика святой отец Турк - духовный наставник молодого наследника, ревностный поборник нравственности и одновременно первый бабник среди слуг замка. Всемогущий Ака Майнью обделил Турка ростом и статью, да и красотой лица святой отец далеко не блистал, зато у него была одна вещь... Троцеро однажды подсмотрел, когда священник справлял малую нужду... Словом, служанки, а особенно кухарки не давали святому отцу прохода.

Сам он объяснял столь выдающиеся свои таланты благодарностью за долгую и ревностную службу Великому Ака Майнью, который, кстати сказать, в одной из заповедей запрещал своим служителям всяческие сношения как с противоположным, так и со своим полом. На это Турк, имевший свою точку зрения, справедливо замечал, что раз уж великий и могучий наградил его, то было бы верхом неучтивости оставлять столь выдающееся орудие без действия...

Пока Троцеро рассуждал, святая гадина скрылась в противоположных кустах. Сочтя появление Шеши за добрый знак, мальчик развернул мардока и погнал его дальше в лес.

Еще час прошел в бесполезных блуканиях по чаще. Во избежание хорошей порки необходимо было возвращаться, но вернуться Троцеро не мог по двум причинам. Во-первых: явившегося без добычи, его поднимут на смех младшие братья, к этому времени уже свалившие свои охотничьи трофеи (хорошо им, когда на каждого по полсотни загонщиков, да еще с собаками), а во-вторых... вторая причина была менее романтическая, зато более весомая: Троцеро заблудился. Заблудился как мальчишка... (наследнику исполнился шестнадцатый год), как несмышленыш.

Даже его мардок, который по идее должен чувствовать дорогу к родной конюшне, сейчас затравленно мычал, упрямо отказываясь куда бы то ни было следовать.

Пару раз мальчик пробовал позвать на помощь, но окружающий лес без остатка поглощал юный голос.

Наконец. О чудо! За дальними деревьями мелькнуло открытое пространство. Поляна? А может...