Аплегатт легко преодолел реку – с июня не было дождей, ивода в Исмене заметно спала. Придерживаясь опушки леса, добрался до дороги,ведущей из Вызимы на юго-восток, в сторону краснолюдских медеплавилен, кузниц ипоселков в массиве Махакам. По дороге тащились телеги, их то и дело опережаликонные разъезды. Аплегатт облегченно вздохнул. Где людно – нет скоя’таэлей.Кампания против восставших эльфов тянулась в Темерии уже год, преследуемые полесам беличьи бригады разбились на мелкие группы, а мелкие группы держалисьвдали от шумных дорог, и засад на них не устраивали.

К вечеру он уже был на западной границе княжества Элландер,у развилки вблизи деревушки Завада, оттуда прямая и безопасная дорога вела наМарибор – сорок две версты мощеным людным трактом. На развилке пристроиласькорчма. Он решил передохнуть и дать отдых лошади. Знал, что если выехать назаре, то, даже не особенно утомляя кобылку, можно будет еще до захода солнцаувидеть серебряно-черные флаги на красных крышах башен мариборского замка.

Он расседлал кобылу и, отпустив слугу, сам протер ее.Аплегатт был королевским гонцом, а королевские гонцы никому не позволяютприкасаться к своим лошадям. Съел внушительную порцию яичницы с колбасой ичетвертушку пеклеванного хлеба, запил квартой пива. Послушал сплетни. Самыеразные. В корчме останавливались путешественники со всех сторон света.

В Доль Ангре снова заварушка, снова отряд лирийскойкавалерии столкнулся на границе с нильфгаардским разъездом. Мэва, королеваЛирии, опять на весь мир обвинила Нильфгаард в провокациях и попросила помощи укороля Демавенда из Аэдирна. В Третогоре свершилась публичная экзекуцияреданского барона, который тайно сносился с эмиссарами нильфгаардского императораЭмгыра. В Каэдвене объединившиеся в большую группу подразделения скоя’таэлейучинили резню в форте Лейда. В ответ население Ард Каррайга устроило погром,истребив почти четыре сотни живших в столице нелюдей.

В Темерии, рассказали едущие с юга купцы, среди цинтрийскихэмигрантов, собранных под штандарты маршала Виссегерда, царит печаль и траур,ибо подтвердилось страшное сообщение о смерти Львенка, княжны Цириллы,последней из рода королевы Калантэ, Львицы из Цинтры.

Было поведано еще несколько страшных и зловещих историй.Например, что в некоторых местностях коровы вдруг стали давать кровь, а немолоко, а на рассвете люди видели в тумане Деву Мора, предвестницу жуткойгибели. В Бругге, в районах леса Брокилон, заповедного королевства лесных дриад,объявился Дикий Гон, галопирующее по небесам скопище ведьм, а Дикий Гон,каждому ведомо, всегда предвещает войну. С полуострова Бреммервоорд заметилипризрачный корабль, а на его борту – привидение, черного рыцаря в шлеме скрыльями хищной птицы…

Дальше гонец прислушиваться не стал, он был сильно утомлен.Отправился в общую ночлежную комнату, колодой повалился на подстилку и уснул.

Поднялся на заре. Выйдя во двор, немного удивился –оказалось, что он не первым собрался в путь, а такое случалось не часто. Уколодца стоял оседланный гнедой жеребец, рядом в корыте мыла руки женщина вмужской одежде. Услышав шаги Аплегатта, она обернулась, мокрыми руками собралаи отбросила на спину буйные черные волосы. Гонец поклонился. Женщина слегкакивнула.

Входя в конюшню, он чуть не столкнулся со второй раннейпташкой – молоденькой девушкой в бархатном берете, выводившей в этот моментсерую в яблоках кобылу. Девушка потирала лицо и зевала, прижавшись к бокулошади.

– Ой-ёй, – буркнула она, проходя мимо гонца. –Точно, усну в седле… Усну… Аауауа…

– Холод разбудит, когда кобылку разгонишь, –вежливо сказал Аплегатт, стаскивая с балки седло. – Счастливого пути,мазелька…

Девушка повернулась и глянула на него так, словно толькосейчас увидела. Глаза у нее были огромные и зеленые, как изумруды. Аплегаттнакинул на лошадь чепрак.

– Счастливого пути, говорю. – Обычно он не былсловоохотлив или разговорчив, но сейчас чувствовал потребность поболтать сближним, даже если этим ближним была самая что ни на есть обычная заспаннаядевчонка. Может, виной тому – долгие дни одиночества на дороге, а может, то,что девчонка немного походила на его среднюю дочку.

– Храни вас боги, – добавил он, – отнесчастий и дурных приключений. Вы же вдвоем, да к тому же женщины… А временатеперь недобрые. Кругом опасности поджидают на большаках…

– Опасности… – вдруг проговорила девочка странным,измененным голосом. – Опасность – тихая. Не услышишь, как налетит на серыхперьях. Я видела сон. Песок… Песок был горячий от солнца…

– Что? – замер Аплегатт, прижимая к животуседло. – О чем ты, мазелька? Какой песок?

Девочка сильно вздрогнула, протерла лицо. Серая в яблокахкобыла тряхнула головой.

– Цири! – крикнула черноволосая женщина со двора,поправляя подпругу и вьюки. – Поспеши!

Девочка зевнула, глянула на Аплегатта, буркнула что-тоневнятное. Казалось, она удивлена его присутствием в конюшне. Гонец молчал.

– Цири, – повторила женщина. – Заснула?

– Иду, иду, госпожа Йеннифэр!

Когда Аплегатт оседлал коня и вывел во двор, женщины идевочки там уже не было. Протяжно и хрипло пропел петух, разлаялась собака, вдеревьях откликнулась кукушка. Гонец вскочил в седло. Неожиданно вспомнилзеленые глаза заспанной девочки, ее странные слова. Тихая опасность? Серыеперья? Горячий песок? Не иначе как не в своем уме девка, подумал он. Множествотаких сейчас встречается – спятивших девчонок, обиженных в военные днимародерами или другими бродягами. Да, не иначе тронутая. А может, просто какследует не проснувшаяся, еще толком не пришедшая в себя? Диву даешься, какиебредни порой люди плетут на рассвете, между сном и явью…

Он снова вздрогнул, а между лопатками почувствовал боль.Помассировал плечи пятерней.

Оказавшись на мариборском тракте, он всадил коню пятки вбока и послал в галоп.

Время торопило.

В Мариборе гонец отдыхал недолго – не кончился день, а ветеруже снова свистел у него в ушах. Новый конь, чубарый жеребец из мариборскихконюшен, шел ходко, вытягивая шею и метя хвостом. Мелькали придорожные вербы.Грудь Аплегатта прикрывала сума с дипломатической почтой. Зад вопиял.

– Хоть бы ты себе шею свернул, летун проклятый! –рявкнул ему вслед возница, натягивая вожжи пары, напуганной промчавшимсячубарым. – Ишь прет, будто ему смерть пятки лижет! Ну-ну, при, дурень, всеедино – от костлявой не сбежишь!

Аплегатт протер слезящиеся от ветра глаза.

Вчера он передал королю Фольтесту письмо, а потом проговорилтайное послание короля Демавенда: