– Приветствую тебя, о Васька, отважный кошачий вожак! – холодно сказала она и легко, едва уловимо кивнула. Васька учтиво пригнул шею, а затем многозначительно покосился в сторону своего приятеля, хитромордого серого Лютика, с которым как раз собирался прогуляться по подземным коллекторам. Тот, разочарованно махнув хвостом, без единого лишнего мяу исчез в темноте.

– Здравствуй, Бастет, – ответил Васька, когда приятель скрылся. – Рад видеть тебя вновь. Какие вести ты принесла?

Честно говоря, на его памяти вести всегда были одни и те же. Присутствие мышей замечено там-то и там-то. Было бы чрезвычайно благоразумно отправить отряд котов по такому-то маршруту. Но на сей раз в ответ он услышал нечто невообразимое.

– Император желает видеть тебя, о кот Васька. Прямо сейчас. Следуй за мной.

От удивления Васька подпрыгнул на месте, словно вдруг обнаружил прямо под животом спящую мышь.

– Ты не ошиблась, о мудрая Бастет? – быстро-быстро промяукал он в волнении. – Ко мне ли послали тебя с этим известием?

Бастет бросила на Ваську презрительный взгляд. Как этот жалкий кот посмел подумать, будто она ошиблась!

– Я никогда не ошибаюсь, о кот Васька. Не оскорбляй меня такими домыслами.

Васька присел на задние лапы и в замешательстве потер лапой нос. Ничего себе! Сам император, хозяин Эрмитажа!

Для людей этот грозный персонаж был всего-навсего восковой персоной, механической фигурой Петра Великого, изготовленной из воска и дерева после его смерти. Но даже они подозревали что-то неладное. Еще до революции между придворными ходила легенда – мол, по ночам фигура поднимается с места и разгуливает по дворцовым залам. Васька при случае мог бы подтвердить, что для таких рассказов имеются все основания: пару раз он лично в ужасе наблюдал, как безразмерными, размашистыми шагами ночной музей обходит огромная, гораздо больше самой деревянной статуи, фигура Петра.

– Что… что же от меня может хотеть сам император? – в ужасе пролепетал Васька, скорее даже просто подумал вслух. Бастет в нетерпении передернула ушками:

– Ход мыслей императора не доступен никому. Одно только могу сказать наверняка: что-то случилось.

Желтые, круглые, как копеечные монетки, глаза Васьки вперились в бесстрастную каменную морду египетской богини:

– Случилось?

– Да. Говорят, прошлой ночью император целых два часа совещался с Кутузовым. Сомневаюсь, что они обсуждали какие-то пустяки.

Васька тут же начал соображать: портрет фельдмаршала Кутузова висит в Военной галерее вместе с изображениями множества других военачальников. О чем эти двое могли столь долго беседовать? Из глубокой задумчивости его вывел вежливый, но еще более похолодевший голос Бастет:

– Поторопись, о кот Васька. Император не любит ждать.

Пригладив лапой встопорщившиеся от таких новостей усы, кот послушно засеменил за Бастет. Они пошли обычным путем – по лестнице к старой железной двери, ведущей из подвала на склад, а потом в книжный магазин на первом этаже музея. Для Бастет не составило особого труда пройти через двери там, где Васька лез через сделанный для кошек лаз. В пустом магазине вполнакала горел свет. Васька так задумался, что не заметил на полу оброненную кем-то монету и задел ее лапой. Монета тут же весело зазвенела, покатилась резво в темный угол. От неожиданности кошачий предводитель подскочил на месте. Зашипел угрожающе, выгнув дугой спину. Привел его в себя лишь доносившийся из буфета неподалеку запах копченой колбасы. Оставив позади буфет, они свернули налево, к покрытой красным ковром парадной лестнице. Затем миновали бодрой рысью Фельдмаршальский зал. Обитавшие здесь картины военачальников выглядели серьезными и сосредоточенными как накануне решающего сражения. Перед следующей дверью Бастет резко остановилась:

– Дальше, о Васька, ты должен идти сам. Император желал видеть тебя одного.

Слова Бастет еще звучали в ушах, а сама она уже растворилась в воздухе. Тут Ваське стало страшно по-настоящему, до окаменения во всех лапах и хвосте. Будто он тоже, как и египетская богиня, превратился вдруг в каменную статую. Двери в Малый Тронный зал, до того закрытые, беззвучно распахнулись перед ним. Делать было нечего. Задрав как флаг хвост, Васька снова пригладил лапой усы и шагнул за порог.

Трехметровая фигура Петра I, казалось, целиком заполняла собой небольшой и темный зал, освещенный лишь отблесками уличных фонарей, проникавших сюда через большое окно. Император стоял у окна и разглядывал внутренний дворик, где с десяти утра выстроится предлинная, извилистая очередь желающих попасть в Эрмитаж. Едва Васька переступил порог зала, хозяин дворца резко повернул голову и, как показалось коту, сурово глянул на паркет, где, далеко внизу, почтительно застыл крохотный по сравнению с его исполинской фигурой пушистый комок.

– Ваше… превосх… э… величеств… – промямлил Васька, не зная, как обратиться к императору и проклиная сам себя за недогадливость. Почему он не задал этого вопроса Бастет?!

Исполинский Петр вдруг добродушно ухмыльнулся:

– Петр Алексеевич я. Лишних почестей и при жизни особливо не жаловал, а теперь они мне и вовсе ни к чему. Спасибо, что пришел, Василий. Как ты у нас по батюшке-то?

Васька, судорожно сглотнув, вспомнил свирепую рыжую морду своего родителя. Ваську в отрочестве тот драл нещадно за малейшую провинность.

– Тимурович.

– Доброй ночи тебе, Василий Тимурович. Или у вашего кошачьего племени, я чаю, день только-только начинается? У котов-то, верно, все наоборот?

Васька даже и не знал, что ответить. Очень уж неожиданным для него оказалось столь задушевное начало разговора с грозным императором.

– Нао… Наоборот, – наконец согласился он, не особо понимая, правда, что имеет в виду.

За спиной Петра I из темноты выросло гигантское, ему под стать, кресло. Он с грохотом пододвинул его к окну и шумно уселся, положив руки на подлокотники и закинув ногу на ногу. Лампочка сигнализации на стене, вспыхнув на долю секунды, тут же потухла под грозным взглядом.

– Сигай ко мне на колени, Василий Тимурович, не дрейфь. Это чтобы я тебя получше мог видеть. Глаза-то мои не вровень кошачьим. Сможешь допрыгнуть или подсобить?

Презрительно фыркнув, Васька одним прыжком взлетел на царственные колени, едва не ткнувшись носом в здоровенную рукоять шпаги. Рука императора слегка дернулась, словно захотел он погладить кота, но потом передумал.

– Слышал я про тебя, Василий Тимурович, что зело[1]умный ты кот. Даже среди моих подданных о том молва идет. Мышам спуску не даешь, ссоры между соплеменниками прекратил вовсе. Вот потому и решил, что сможешь ты мне помочь.