Марина поблагодарила своего молодого человека от имени мамы.

– Милости просим на кухню, отведать борщечка нашего. Специально для зятя варила! – продолжила Любовь Ильинична.

Луи прошел на кухню, предварительно помыв руки в тазу. Иван Петрович, отец Марины, в этот момент разливал по рюмкам водку, а в бокалы – советское шампанское. Увидев гостя, он сразу же кинулся жать тому руки и что-то нервно объяснять. По-русски. Говорил Иван Петрович, как всегда, про политику, про конфликты в мире и в конце обычно давал свои прогнозы. Собеседников своих он не слушал и их мнением не интересовался. Вот и сейчас он не придал ни малейшего внимания тому, что Луи француз и его не понимает. Под столом ходила облезлая кошка Мурка и терлась о брюки Луи, которые он купил перед вылетом в одном из самых модных магазинов Парижа, пытаясь произвести впечатление на Марину.

– Марина, а нельзя ли это животное убрать? Оно испачкает мне брюки, – простонал Луи, корчась от брезгливости.

Не успел он договорить, как Любовь Ильинична схватила кошку под брюхо, поднесла к лицу и поцеловала ту в нос:

– Мурочка, киска моя, познакомься с гостем, это наш будущий зять, вам надо подружиться, – сказала она и сунула кошку в руки Луи.

Тот от неожиданности скинул кошку вниз, вскочил со стула и прокричал:

– Не надо, я боюсь, у меня… аллергия, – зачем-то соврал он и побежал мыть руки в тазу.

Любовь Ильинична не поняла реакции гостя:

– Маринка, он что у тебя, кошек боится? Во дает! Мужик, а котов боится! – И будущая теща громко засмеялась.

– Да нет, у него аллергия! Отстаньте от него со своей кошкой, – соврала Марина.

– Ну, давайте за встречу! – внезапно заговорил Иван Петрович, хотевший уже продолжить свой разговор про политику. После выпивки он обычно начинал говорить громче и эмоциональнее.

Все чокнулись и выпили. Луи внезапно покраснел и, схватившись за шею одной рукой, другой помахал в воздухе, показывая, что ему срочно требуется вода. Марина сразу же протянула ему стакан с водой.

– Фу, какая дрянь… Я чуть не задохнулся. Что это за гадость? – спросил Луи у Марины, едва продышавшись.

– Ты что ему налил? – спросила Марина у отца.

– Как что? Первак! Мать вчера выгнала, отличный напиток. Крепковатый, правда, ну так он мужик у тебя или баба?

– У них там не пьют такую дрянь! Налейте ему шампанского! – Марина взяла рюмку с остатками самогона и понюхала ее. – Фу, какая гадость, как ты только ее пьешь?

– Ну, под борщ у нас положено, – вмешалась Любовь Ильинична, защищая мужа. – Сама знаешь.

Все сели есть борщ, и в комнате был слышен лишь стук ложек. Иногда Любовь Ильинична дула на ложку как-то особенно громко, затем втягивала в себя охладившуюся жижу, а ее муж что-то начинал говорить про Путина, но потом так же быстро замолкал.

– Марина, а что это за суп? Тут все плавает в тарелке целиком! – спросил Марину Луи, так и не притронувшись к борщ у.

– Это вареные овощи плавают.

– Так они же почти целые тут, не перемолотые, как пюре.

– Да, это борщ, Луи. Его так едят.

– Извини, но у нас такие супы перемалывать положено. Целиком овощи у нас только свиньям дают, пардон… но я такое есть не буду. И еще он горячий, как кипяток!

– Мама, у тебя есть миксер? – вскочив, прокричала Марина. Она уже начинала выходить из себя. Затея с приездом француза не нравилась ей с самого начала.

Любовь Ильинична испугалась и от этого даже немного подскочила. Иван Петрович разлил по рюмкам самогон и, не дожидаясь тоста, сразу выпил.

– Есть, а что? Борщ не нравится? – испуганно проговорила она.

– Да этот козел только протертое ест. Давай ему миксером перемелем и в холодильник поставим, чтобы остыл. А то он тут с голода сдохнет!

Любовь Ильинична все поняла: схватив со стены миксер, она вставила его в кастрюлю с борщом, и в течение пары минут суп-пюре был готов. Чтобы кастрюля быстрее остыла, она поставила ее в морозилку.

– Что она делает? – спросил Луи.

– Борщ-пюре тебе готовит! – нервно отрезала Марина.

– А что это такое?

– Это? – Марина взяла в одну руку тарелку с супом и показала на нее указательным пальцем. – Это – борщ-пюре. Наше новое русско-французское блюдо.

В этот момент Иван Петрович выпил четвертую рюмку и повернулся в сторону холодильника.

– Ну, Путин – он мужик! Не то что Обама этот, тьфу – хуже бабы!

– Марина, а с кем твой отец разговаривает? – испугавшись, спросил Луи.

– С холодильником, он после четвертой рюмки всегда должен с кем-то поговорить о политике. Ты-то не можешь ему компанию составить, вот он с холодильником и говорит! – со злобой ответила Марина.

– Это… это кошмар! Это ненормально, Марина!

– Ты лучше суп ешь. Нормально или нет – не нам судить, каждому свое.

Луи стал есть суп. По его лицу было видно, что тот ему нравится. После третьей ложки он улыбнулся и посмотрел на Марину каким-то детски-невинным взглядом:

– Вкусно, это совсем другое дело. Очень вкусно!

– Ну, слава Богу! – сказала Марина, выдохнув. Она уже была утомлена иностранцем и думала, как отвезти его в отель.

Луи поел и запросился в туалет. Марина вывела его на улицу, подвела к туалету и, объяснив, как им пользоваться, ушла в дом. Луи снял штаны, устроился как мог, и стал разглядывать куски газеты лежавшие рядом. Причину появления последних он не знал и даже боялся предположить. Взяв их в руки, Луи стал изучать странные для него русские буквы. В этот момент в туалет, через дырку в одной из досок, заползла кошка и стала тереться о ноги Луи.

– Брысь, брысь, пошла! Фу…

Но кошка не унималась и мурлыкала сильнее, чем обычно.

– Гадость какая, брысь.

У Луи от неудовольствия скривилось лицо, и он выскочил из туалета как ошпаренный. Не успев по дороге застегнуть штаны, Луи забежал на кухню и прокричал:

– Марина, там кошка в туалете. Она мне не дает это сделать… лезет ко мне носом своим. Прямо туда…

– Все, хватит! Мы уезжаем! – прокричала Марина.

Иван Петрович опрокинул уже седьмую рюмку и заговорил с холодильником:

– Так… так Меркель-то что? Она же не самостоятельная фигура!

Любовь Ильинична делала фарш для пельменей, а Мурка уже лазила рядом по столу, иногда нюхая мясо своим мокрым носом.

– Сегодня вечером пельмени полепим. Дам зятьку попробовать! – сказала она, посмотрев в сторону мужа и улыбнувшись.

– Так Обама… – сказал Иван Петрович и ударил кулаком по холодильнику.

Марина теряла терпение. Она посмотрела на Луи: его штаны так и не были застегнуты, под ширинкой виднелись белые трусы. Лицо возлюбленного исказилось от ужаса, а губы тряслись: