– Здравствуй, мам. Прости, что меня не было так долго, – шепчу я, изо всех прижимаясь к маме и вдыхая ее такой родной домашний запах.

– Здравствуй, парень!– весело произносит отец, протягивая Никитке руку.

Затаив дыхание, внимательно слежу за их знакомством. Именно за то, как примет его дед, сын переживал больше всего. Я сказала Никите, что дедушка – военный в отставке, и сын загорелся желанием познакомиться с ним. С самого детства он влюблен в военную форму и военных, так что, еще уже заочно Кит – фанат моего отца.

– Здравствуйте, меня зовут Никита, – отвечает сын, смотря на деда влюбленными глазами и пожимая руку, как я учила.

– А меня называй просто дедушка!

– Хорошо. Очень приятно познакомиться, – серьезно и немного скованно отвечает Никита. Вообще он у меня очень общительный мальчик, но тут именно перед дедом засмущался. Надеюсь, привыкнет, я бы очень хотела, чтобы эти двое нашли общий язык.

– Дайте и мне обнять внука! Никитушка, иди к бабушке, – мама притянула сына в свои объятия, снова заливаясь слезами.

– Здравствуй, дочь, – теперь отец заключает меня в свои крепкие объятия, и только теперь я понимаю, насколько и он скучал по мне. И только здесь, стоя посреди аэропорта, понимаю, насколько мне не хватало его любящего взгляда и мудрых советов. Именно сейчас понимаю, что мой отъезд – эгоистичный и очень необдуманный поступок, и он в первую очередь ударил по самым близким мне людям.

– Прости меня, пап, – сдавленно шепчу, утыкаясь лбом в шею.

– За что, Катюш?

– За то, что бросила вас, за то, что не подумала, как вам с мамой тяжело…

– Тебе нужно было разобраться в себе. Да и ты нам такого внука привезла, что стоило и потерпеть! Воспитание на уровне, горжусь тобой, дочь.

– Спасибо, пап, – отвечаю и перевожу взгляд на Никиту, который, похоже, нашел общий язык с моей мамой быстрее, чем я думала. Тут надо отдать должное мамочке – она и со стулом договорится, не то, что с маленьким мальчиком.

– Так, дамы, – наигранно строго произносит отец, снова становясь строгим генералом. – Отставить потоп, иначе работники аэропорта сейчас нас оштрафуют. Прошу всех пройти на выход и занять места согласно купленным билетам.

– Ого, дедушка, а у тебя что, есть самый настоящий автобус?! – Никитка в восторге округляет глаза.

– Нет, малыш, пока нет, но если надо, то купим! – папа подхватывает внука на руки и гордо идет с ним на выход.

– Отставить баловать внука! Испортите мне моего мальчика! – также наигранно возмущаюсь, двигаясь за папой, приобняв маму за плечи.

– Нет уж, доченька, три с лишним года скрывала от нас мальчика, теперь нам надо наверстывать упущенное! Никитушка а ты какое мороженое любишь: сливочное или шоколадное?

– Любое, главное побольше, – с улыбкой отвечает малыш, чем вызывает наш дружный смех.

– Наш человек! – гордо восклицает папа, целуя Никиту в макушку.

– Господи, доченька, мне и не верится, что ты вернулась и снова сидишь у нас на кухне, как раньше. Не верится, что я наконец-то стала бабушкой, – говорит мама за ночной чашкой чая.

Никита очень быстро освоился на новом месте, и даже спокойно уснул, несмотря на существенную разницу в часовых поясах. Так что я зря переживала. Хотя, у него не было никаких шансов: дедушка с бабушкой, кажется, скупили весь магазин детских игрушек, и теперь дома можно смело открывать филиал «Детского мира». А еще мама постаралась угодить Никите и приготовила все мыслимые и немыслимые блюда. Конечно же, после такого приема, а также активных игр с дедушкой и бабушкой сын чувствовал себя как дома уже спустя полчаса. А уж от деда он в полном восторге!

– Я тоже по вам очень скучала, мам. Я бы, конечно, предпочла бы не приезжать, а чтобы вы приехали ко мне…

И это правда. Если бы не работа, не знаю, сколько еще лет я бы предпочла не появляться в стране. Меня все еще колотит от мысли, что мы с НИМ в одном городе, дышим тем же воздухом, ходим по тем же улицам…

– Да что ты такое говоришь, Катюша…Ты же знаешь, что…

– Знаю, мам, и понимаю. Извини, это личное.

Родители бы прилетели с радостью и на рождение Никиты, и вообще погостить, но мама панически боится самолетов, а отец один лететь отказывался, поэтому они терпеливо ждали возвращения блудной дочери в отчий дом.

– Никитушка на тебя совсем не похож, весь в отца, да? – осторожно спрашивает мама, намеренно не называя имени, от которого у меня до сих пор мурашки по коже. Она – далеко не глупая женщина, давно уже все просчитала и поняла, но тактично молчит, чтобы не задеть мои чувства.

Темы отсутствия отца у моего ребенка родители деликатно избегали, и я была им за это безумно благодарна. По глазам мамы видела, что у нее миллион вопросов ко мне по этому поводу, но она молчала, очевидно, понимая, какую боль приносит мне этот вопрос.

– Да, Кит – копия своего отца, – тихо отвечаю я, отворачиваясь к окну и смахивая набежавшую слезу. И это правда. Если этих двоих поставить рядом, одного мимолетного взгляда будет достаточно, чтобы понять, что они – отец и сын. И никакая экспертиза не нужна. Особенно глаза. Они у Никиты такие же темные и выразительные, как у Воскресенского. Глядя на них, я с тоской и щемящей болью в груди вспоминала того, кто подарил их моему сыну.

Четыре года назад

Я ступила на американскую землю с одной лишь ручной кладью совершенно опустошенная и разбитая. Пустая. Не знающая, куда мне идти и что делать дальше.

Джек, как и обещал, встретил меня в здании аэропорта, выхватил вещи из рук и что-то без умолку болтал, отчаянно пытаясь привлечь мое внимание. Я лишь из вежливости пробормотала, что перелет был долгим, сложным и тяжелым и попросила отвезти меня в дом, который Джек обещал снять к моему приезду.

Мой знакомый тихо бормочет, что с домом вышла накладка, и мне какое-то время придется пожить у него, пока он не найдет новый. Безразлично киваю, отворачиваясь к окну и прикрывая глаза. Я не хочу спать, потому что мен неожиданно настигла бессонница, но я не хочу никого видеть и слышать.

Именно поэтому даже из вежливости не осматриваю дом Джека, а сразу прошу отвести меня в мою комнату. Там я падаю на огромных размеров кровать и тупо смотрю в потолок. Без какой – либо цели, просто потому что иного не хочется.

Так я пролежала день, два и даже третий. Просто бесцельно пялясь то на стену, то на потолок, то в широкое окно. Когда надоедало, задергивала окно шторой. Чтоб ничто не беспокоило. Ведь было так уютно в моей норке.

Надо отдать должное Джеку, он не лез мне в душу в грязных сапогах. Единственное, на чем он всегда стоял и ругался – мое питание. Он не разрешал мне голодать и буквально насильно заставлял поесть хоть что-то.

На четвертый день он не выдержал, зашел в мою комнату и сел прямо на пол, опершись спиной о кровать.