– В самом деле? – Дэниел удивленно вскинул брови. – Не припоминаю, когда я отдавал такое распоряжение.

– Давно, месье, несколько лет назад. Я предупреждала вас, что подобное попустительство закончится бедой. Так оно и случилось!

Теперь ему смутно вспомнилось, как искренне просила его когда-то юная дева с лицом беспризорницы защитить ее от несправедливых наказаний. Однако же своих указаний в связи с этим ему вспомнить не удалось. Вот к чему приводит излишнее великодушие! Приходится терпеть из-за него разные неудобства, прерывать деловую поездку и тащиться в чертову глушь. Нет, впредь нельзя позволять себе ничего подобного.

Он выпрямился в кресле и приготовился уже было отменить свой приказ, когда взгляд его случайно упал на ивовые розги, лежащие на письменном столе. Ангельское личико плачущего ребенка вдруг явственно вспомнилось ему, как и дрожащий от волнения голос его подопечной, жалующейся на излишнюю суровость мадам Леблан.

– Я хотел бы взглянуть на эту книгу, – твердо сказал он.

– В этом нет особой необходимости, месье! – воскликнула директриса. – Уверяю вас, что такого рода чтиво совершенно не предназначено для детского чтения.

– И, тем не менее, мадам, я предпочел бы в этом лично убедиться, – настаивал опекун. – Нельзя же пороть ребенка розгами за безобидный интерес к стихам Овидия или религиозному трактату какого-то еретика.

– Позволю себе не согласиться с вами, – упорствовала мадам Леблан.

– Покажите мне книгу, мадам! – строго повторил Дэниел.

Директриса подошла к книжному шкафу, отперла дверцу одним из ключей, висевших у нее на шнуре, и взяла с полки маленький том в красном переплете. С брезгливой миной вручив его посетителю, она повернулась к нему спиной и отошла к окну, демонстрируя тем самым свое порицание печатного издания, которое он держал в руках.

Стоило только его пролистать, как он тотчас же все понял. Строго говоря, книгой этот томик и не являлся, скорее, это был альбом гравюр, весьма наглядно и детально иллюстрирующих изобретательность греховодников, предающихся разнузданному разврату. Некоторые из выбранных сластолюбцами поз определенно требовали значительных физических усилий, другие были довольно незамысловатыми, иные же вообще не поддавались осознанию их здравомыслящим человеком. Он захлопнул книжку и сказал:

– Мне все ясно. Позовите сюда девочку, мадам!

Лицо директрисы просияло.

– Я попросила бы вас, месье, присутствовать на экзекуции, – прошептала она. – Негодница должна знать, что ее наказывают с вашего одобрения.

– Пусть ее приведут сюда, – повторил опекун, брезгливо поморщившись.

В кабинет директрисы Диану привела мадам Уазо. Опекун сидел в кресле за письменным столом, рядом с ним стояла, скорчив свирепую мину, мадам Леблан, выразительно поглядывая на ивовые розги. Дэниел скользнул раздосадованным взглядом по своей провинившейся подопечной и, нахмурившись, уставился в угол. Диана не преминула воспользоваться этим, чтобы хорошенько разглядеть своего опекуна.

В сущности, он вовсе не походил на дьявола, это она сама так его прозвала еще в раннем детстве из-за пристального взгляда и кустистых бровей. Но потом, обнаружив, что опекун почти не смотрит на нее, Диана перестала его бояться. Еще у него был прямой нос и резко очерченный подбородок. Улыбаясь, он всегда насмешливо кривил рот и немного щурился, что, как ей казалось, должно было нравиться женщинам. Во всяком случае, мадам Уазо краснела от смущения, когда он появлялся в интернате.

Теперь он уже не казался ей старым, как раньше, в детстве; ему, пожалуй, было около тридцати. Странно, что для нее опекун всегда был взрослым человеком, внушавшим ей трепет и уважение. Сейчас он явно скучал и едва ли не зевал. Какой же наивной она была, возлагая на него большие надежды! Опека наверняка тяготила его, и рассчитывать на милосердие этого человека ей не стоило. Из размышлений Диану вывел визгливый голос мадам Леблан:

– Как и следовало ожидать, месье был потрясен, узнав о твоем позорном поступке, негодница!

Опекун скривил в насмешливой ухмылке рот и спросил, постукивая кончиками пальцев по красному переплету:

– Как вы можете объяснить свое недостойное поведение?

Мадам Уазо подошла к ней поближе, как бы напоминая о своей угрозе. Мадам Леблан вперила в Диану злобный взгляд, словно внушая ей мысль упасть на колени и просить о пощаде. Лицо опекуна вновь обрело бесстрастное выражение, ему явно хотелось поскорее покончить с этим недоразумением и уехать.

Диана выбрала безопасный вариант ответа и пролепетала:

– Нет, месье, я не могу объяснить свое недостойное поведение. – Она потупилась, проклиная себя за трусость, но краем глаза все же успела заметить, что опекун пронзил ее испытующим взглядом, прежде чем откинуться в кресле и отдать директрисе команду начинать. Диана похолодела и закусила нижнюю губу, чувствуя, как от обиды по коже поползли мурашки, а к горлу подкатил ком:

Мадам Уазо и Леблан поставили в центре помещения скамейку и стул, и Диане было приказано принять соответствующую унизительную позу: встать на коленях на скамеечке, склонив голову на сиденье стула, и оттопырить зад.

Опекун устремил задумчивый взгляд в облупившийся потолок, не проявляя к происходящему видимого интереса. Директриса взяла со стола розгу и сжала ее в руке, как рапиру. Порке подвергались в интернате не только учащиеся, но и согрешившие служащие. Несколько месяцев назад мадам Леблан собственноручно выпорола одну из уборщиц, пойманную при попытке выскользнуть из школы ночью на любовное свидание с мужчиной.

Сгорая от стыда и моля Бога, чтобы Он ниспослал дрему на ее опекуна, Диана заняла постыдную позу и вцепилась руками в сиденье стула.

Мадам Уазо не торопясь задрала подол ее мешковатого платья, и директриса вновь порекомендовала ей попросить прощения. Диана промолчала, и тогда розга, со свистом распоров спертый воздух кабинета, обожгла ее ягодицу. Диана заскрежетала зубами. Последовал новый хлесткий удар, уже по другой ягодице. Боль разлилась по низу живота, по всему телу стал расползаться жар, а соски грудей отвердели.

– Достаточно! – нарушил тишину голос опекуна.

Однако директриса все же хлестнула Диану розгой в трети й раз.

– Я сказал, достаточно! – повысив голос, повторил опекун.

– Но, месье, у нас обычно...

– Довольно. И покиньте кабинет, – непререкаемым тоном произнес демонический мужчина.

Диана попыталась было встать. Но мадам Уазо помешала ей, нажав рукой на поясницу, и приторно-слащавым голоском проворковала, обращаясь к мадам Леблан:

– Похоже, ее опекун настолько разъярен, что счел своим долгом лично исполнить наказание. По-моему, это правильное решение, не так ли?

Директриса что-то невнятно пробурчала в ответ и первой вышла из кабинета. Легонько шлепнув ладошкой Диану по розовой попке, мадам Уазо тоже выскочила за дверь.