Мужчина опять захрипел, дернулся и открыл мутные, желтые отмуки глаза.

– Ничего, – сказал ему Долгов, – ничего, все будетнормально. Как тебя зовут?

– Андрей.

– Сколько тебе лет?

Человек силился что-то сказать и не мог. Тоненькая струйкакрови показалась из запекшегося рта. Долгов исследовал его раны и говорил, неостанавливаясь.

– Вот так нажимаю – больно?

– Да.

– А так?

– И так.

– Ты куда ехал-то? К теще на блины?

Откуда в голове взялась эта теща?.. Впрочем, совершенноневажно, что говорить, самое главное говорить, и чтобы пострадавший слышал!

– К теще на блины нужно медленно ехать, нехотя, а ты небосьспешил, да?

Вокруг стал собираться народ – Долгов не поднимал головы, новидел многочисленные ноги. Рычали и сигналили машины.

Под лопатки лежащего он подсунул руку, так, что голова утого немного запрокинулась назад, как у неживого, но взгляд сфокусировался, игубы сложились, и мужчина просипел с усилием:

– Больно.

– Это даже хорошо, что больно. Это значит, что ты жив!.. Всебудет нормально.

Долгов понятия не имел, нормально будет или нет, но точнознал, что прежде всего нужно успокоить пострадавшего, а потом разберемся!..

– Принесите аптечку, – громко приказал он в сторону каких-толакированных ботинок.

Ботинки переступили, потому что кровь, очень темная наасфальте, подбиралась уже близко.

– Аптечку из машины мне! – повторил Долгов ровным голосом. –И какую-нибудь одежду!

– А… какую одежду-то? – спросили со стороны лакированныхботинок.

– Любую. И «Скорую» вызвать!

– Вызвали уже.

– Он умирает, да?..

– Удар-то какой был! Машину в лепешку смяло!

– Одежду ему надо! Этот вроде одет! Зачем одежда?!

– Вот возьмите подушку! Подходит?

– А «Скорая»-то как проедет?! Вон тачек сколько!

– Подушка не подходит, – громко сказал Долгов. – Пиджак,пальто, что-нибудь! И аптечку!

Он посматривал на пострадавшего, контролируя его дыхание.Нужно остановить кровотечение и уложить мужика так, чтобы ему было легчедышать.

– Голову-то ему зачем повернул?! Положи его ровно, слышь,парень? Я в авиации служил, знаю, что говорю!

И чьи-то уверенные руки вдруг взяли лежащего за плечи.

– Всем отойти на два шага назад! Я врач! – рявкнул Долгов. –Отойти от больного!

Руки исчезли, зато рядом с Долговым очутился пиджак. Онбыстро скатал его в твердый валик и подсунул под лопатки пострадавшего.Стерильного бинта в автомобильной пластмассовой аптечке с красным крестом накрышке не оказалось, и Долгов велел принести другую.

Пока он бинтовал бедро, пострадавший тяжело дышал и время отвремени постанывал, а потом прохрипел, будто вдруг осознав что-то:

– Я умираю, да?

– Нет, – отрезал Долгов.

Он затянул узел, заглянул в аптечку, порылся в ней, нашелшприц и посмотрел на свет ампулу с обезболивающим. Оно оказалось безнадежнопросроченным.

– Есть еще у кого-нибудь аптечка?! Только купленная недесять лет назад!

– Больно, – пожаловался пострадавший.

– Ты кем работаешь?

– Ме… менеджером.

– Никогда не понимал, что это такое, – быстро сказал Долгов,раскрывая следующую аптечку. Вокруг него на асфальте валялось штук пять этихсамых аптечек. В последней наконец было все, что нужно, он разорвал упаковкушприца и набрал прозрачную жидкость. – Всегда мечтал быть менеджером, но до сихпор не знаю, кто это такие. Хорошо, что тебя встретил, хоть понял, как онивыглядят!

Он быстро ввел препарат. Повязка подмокала, но не слишком,значит, кровотечение ослабевает.

Надо ждать «Скорую», на месте больше ничем не поможешь.Хорошо, что пострадавший сам дышит, но Долгов оценивал состояние как тяжелое.Нужна интенсивная терапия, а какая на дороге может быть интенсивная терапия!

– Сейчас тебе станет легче, – сказал он раненому, доставаямобильный телефон. – Ты в каком институте учился?

– В университе… те… я…

– А я в медицинском. Поступал в физтех, но меня не приняли.Трояк по физике получил. Расстроился ужасно.

Человек на асфальте вновь разлепил мученические глаза искосил их на Долгова, стоящего перед ним на коленях с телефоном возле уха.

– Мне повезло, – выговорил он с усилием и даже улыбнулся. –Если бы тебя приняли, кто бы меня… спасал?..

Долгов, по своей вечной привычке ни с того ни с сеговосхищаться людьми, пришел в восторг. Человек лежит на МКАДе с разорваннымбедром, залитый кровью и засыпанный стеклянной крошкой, и больно ему везде, иневыносимо, и страшно, и он еще находит в себе силы… шутить?! Это дорогогостоит!

– Все будет нормально, – пообещал он пострадавшему, – нужнопотерпеть немножко, и все.

Телефон возле уха гудел длинными гудками, а зеленая и желтаябледность понемногу стала покрывать лицо лежащего, и оно в одну секундузалилось потом, и Долгов снова нащупал пульс у него на шее.

– Халлоу, – на иностранный манер протянули в трубке.

– Пал Сергеевич, – быстро сказал Долгов, считая пульс, – этоДмитрий Евгеньевич. У вас сегодня по «Скорой» кто дежурит?

– У на-ас? – тянул голос в трубке. – Вроде Ованесов, а чтотакое?

– Да авария рядом с вами, на МКАДе, как раз напротив вашегоповорота! Отправьте прямо сейчас реанимацию! Наверняка вам уже звонили, но навсякий случай отправьте.

– Тяжелые есть?

– Один есть, других я пока не смотрел.

– Сделаю. А вы сами?

– Что?

– Ну… не того? Не пострадали?

– Нет, все в порядке. Если можно, побыстрее, Пал Сергеевич!

– А что? Не дышит?

– Пока все в порядке, но динамика мне не нравится.

В трубке вздохнули.

Вечно вы куда-нибудь влезете, уважаемый Дмитрий Евгеньевич,а нам «давай быстрей!» – вот что означал этот вздох. Вечно вас на подвигитянет, а нам реанимацию отправляй! Вечно вы спасать кидаетесь, а нам хорошоизвестно, что всех не спасешь!..

Долгов знал совершенно точно, что, несмотря на вздохи, наиностранное и вальяжное «халлоу!» в трубке, невзирая на все свои ужимки ипрыжки, Павел Сергеевич Ландышев реанимацию пришлет и пропасть больному недаст. Он служил главврачом много лет, и его больница была одной из лучших«скоропомощных» в Москве!