Здесь нас уже ждали.

Слева по проходу, в почетном карауле, выстроилось десять бойцов в черно-красных бронекостюмах. Служба безопасности имперского княжеского рода Юсупова-Штейнберг. Справа, напротив — десять бойцов в темно-серых бронекостюмах с черными вставками. Отряд варлорда князя Артура Волкова.

У бойцов княжеской гвардии на левой стороне груди горела красной подсветкой эмблема княжеского рода, Огонь-под-Горой, у бойцов отряда варлорда желтым сиял глаз волчьей головы.

Здесь же, на крыльце, нас уже встречал отставной штабс-капитан Измайлов, которого теперь именовали не иначе как Сергей Юрьевич. Измайлов сейчас совмещал должности — руководил службой безопасности княжеского рода, и командовал моим отрядом варлорда. Кроме того, Измайлов моей волей с недавнего времени являлся еще и военным вождем племени кровавых бурбонов, которые сейчас расположились, основав поселение… можно сказать прямо под усадьбой, в мертвом мире Инферно — если принимать классификацию Инферно как нижнего плана мира этого, истинного.

Я пожал руку штабс-капитану и кивнул приветствуя. Измайлов шагнул в сторону, и вместе с нами, чуть позади, прошел в высокие двери усадьбы.

Здесь, в холле, нас также уже ждали.

Первой, не выдержав волнение момента, вперед шагнула Барбара Завадская — бывшая горничная из отеля Высокого Града, которая из-за мимолетного знакомства со мной, в результате интриг спецслужб, оказалась в роле жертвы на алтаре. Откуда у меня получилось ее вытащить. И с алтаря, и с социального дна Высокого Града, где она раньше обитала.

Барбара теперь жила здесь, в Елисаветграде, и занимала должность заместителя управляющего усадьбой. Строгий черно-красный мундир административного сотрудника на службе княжеского рода Юсуповых-Штейнберг ей, кстати, удивительно шел.

Управляющим усадьбой же с недавнего времени являлся Герхард Иосифович Кальтенбруннер — именно он сейчас шагнул вперед и приветствовал меня витиеватым слогом официальной речи. Он, кстати, обладал таким же неприятным, как и его отца, надменным взглядом — которым Кальтенбруннер только что окинул крайне смущенную и взволнованную Барбару, по его мнению грубо нарушившую протокол встречи.

Новый управляющий вообще был удивительно на отца похож. Такой же высокий, сухопарый и настолько чопорный, что аж смотреть неприятно. Впрочем, внешность обманчива — и старший Кальтенбруннер, так меня раздражающий, во время атаки демонов выполнил свой долг, как его понимал, и ценой своей жизни спас Анастасию. И как дань уважения к нему, единственное что я теперь могу — попробовать не относится столь же предвзято к его сыну.

Чтобы не обижать явно готовившихся ко встрече Кальтенбруннера и Барбару, я не стал их прерывать и выслушал полагающуюся официальную часть, поблагодарив обоих. И только после обратил внимание на четвертого встречающего — маячащего в тени Моисея Яковлевича, который немного суетливо (явно смущаясь в присутствии Саманты) проводил нас в мой рабочий кабинет. В тот самый, бывший кабинет Петра Алексеевича Штейнберга, откуда прямиком вел спуск вниз, в алтарный зал рода. Проход к Месту Силы, где я проходил инициацию в стихии, и связал свою душу с алтарем рода.

В кабинете я занял место во главе стола, Моисей Яковлевич и штабс-капитан Измайлов сели рядом, а Саманта с бокалом глинтвейна, приняв отстраненный вид, опустилась в кресло в углу, у камина.

— Агтуг Сег-геевич, все по плану, все ваши указания выполнены в полном объеме, все…

— Моисей Яковлевич, — прервал я Фридмана, повинуясь вдруг появившемуся импульсу.

— Да, Агтуг Сег-геевич?

Моисей Яковлевич, с того момента как стал поверенным уже княжеского рода, акульи зубы себе отрастил еще больше и гораздо острее чем раньше. Но по-прежнему выглядел и общался немного, а иногда и не немного, несуразно. Даже кейс потертый все тот же с собой носит — кейс, в котором прячет пистолет калибра такого огромного, что медведя легко свалить. Причем пистолет этот в руках не отличающегося богатырским сложением Моисея Яковлевича выглядит настоящей карманной гаубицей.

— Моисей Яковлевич. Помнится, при первой нашей встрече, когда вы помогали мне решить некоторые проблемы сначала в Кобрине, а после в Высоком Граде, при желании вы изъяснялись без, так скажем, особенностей дефекта речи…

— Да как-то… пгивык уже, знаете-ли, — пожал плечами Моисей Яковлевич. — Пгофдефогмация…

Ну да, ну да — усмехнулся я. И всерьез его из-за этой «пгофдефогмации» не воспринимают. До того момента как не поймут, что этот несуразный картавящий почти вьюнош, с ясными глазами удивленного младенца, уже не просто вцепился в тебя как стая пираний, а начал рвать как тузик рвет британский флаг.

Подумал, но говорить об этом не стал. Что-то накатило на меня; отстраненность какая-то от проблем, словно пытаюсь убежать от ответственности серьезных решений. Мне сейчас предстоит одно из самых важных дел в этой жизни, а я о причинах картавости Моисея Яковлевича задумался. Сентиментальность в глаза попала, не иначе — одернул я себя, и вернулся в реальность, отбрасывая лишние эмоции.

Около получаса мне потребовалось на финальное, контрольное и очередное повторение указаний. Как пилот по чек-листу прошел: ведь оба они — и Измайлов, и Фридман, на неопределенный срок оставались охранять мою собственность. Усадьбу Юсуповых-Штейнберг, усадьбу Делашапель в Архангельске, и все мои новоприобретенные княжеские активы — логистические терминалы и объекты туристического кластера. Все мое имущество от северного до южного российского моря вплоть до земель неизведанных, в общем. И Фридман должен был стать хранителем всего озвученного в юридической плоскости, а Измайлов в более физической.

Самое главное конечно, о чем я еще раз, в очередной даже не второй и не третий, упомянул — самое главное, это охрана этой усадьбы и Места Силы. И местного портала в Инферно: Измайлов, кроме всего прочего, из-за того, что я сейчас забирал с собой Чумбу, оставался за главного и в моих владениях в другом мире — на стоянке племени кровавых бурбонов, вождем которых я также случайно стал совсем недавно. Не без участия родезийской принцессы, кстати, которая сейчас заказала себе уже третий бокал глинтвейна.

Интересно, а если она сейчас накидается качественно, а потом промахнется и отрубит мне руку по самую шею?

Саманта вдруг, уловив эту мою неосторожную мысль, сверкнула глазами. Буквально сверкнула, пламенем. Резко обернувшись, растеряв всю отстраненную вальяжность и вскинувшись как хищная кошка, Саманта посмотрела мне в глаза.

«Иногда ты бываешь настолько невыносим, что хочется тебя ударить»

«Эм, ну я просто немного пережива…»

«Это. Безалкогольный. Глинтвейн»

«Упс. Ну прости, я не поду…»

Саманта меня уже не слушала — отвернувшись и плотно отгородившись ментальным барьером.

Мда, неудачно получилось.

Через несколько минут мы с Фридманом и Измайловым закончили. Оба одновременно поднялись и вышли — один готовить мой путь на Занзибар, второй контролировать подготовку медицинского кабинета. Где Накамура уже колдовал над бионическим протезом, маскируя все самое доступное и лучшее под обыденный девайс.