Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Премного благодарен, матушка – государыня!
Петр склонился, поцеловал протянутую ему пухлую ручку. Государыня ласково погладила его голову, покрытую белым пудренным париком.
На следующее же утро в Пруссию, в город Штеттин, был отправлен гонец с секретной эстафетой.
* * *
Генерал от инфантерии, герцог Христиан-Август Ангальт-Цербстский, заложив руки за спину, взволнованно вымерял по комнате шаги, наставляя старшую дочь. Тупей – косичка пышного парика, повязанная бантом из черной атласной ленты – нервно дергалась при каждом его развороте в обратную сторону. Ему не нравилась поспешность, с коей его жена и дочь должны были отбыть в Россию, хотя бы и по указанию его обожаемого короля Фридриха, и по приглашению российской императрицы Елизаветы Первой, что более напоминало приказ. Он не верил в успешность предприятия, которым так рьяно и увлеченно занималась его взбалмошная жена, посчитавшая, что сия поездка – прекрасный шанс удачно выдать замуж их совсем еще юную дочь, Софию-Фредерику Августу.
– Ты едешь в полудикую страну, – говорил он дочери, – где крестьяне – это рабы господ – помещиков. Понимаешь, что такое рабы? – остановившись рядом с ней, вопросил генерал, постаравшись скрыть непрошенный внутренний гнев. На что Софикхен бодро и без запинки, как на экзамене, ответила:
– Это когда одни люди зависят от других людей. Они не могут ничего без их разрешения.
Отец выжидающе посмотрел на дочь – дескать, ну, продолжай… Дочь не замедлила дополнить свои умозаключения:
– Рабы работают на других, а сами очень бедные, потому как на себя работать не остается сил и времени.
– Сие главное: рабы работают не на себя, а на хозяев, владельцев земель. И сие очень-очень плохо, потому как несправедливо, – отец осуждающе покачал головой и снова принялся вымерять помещение.
Софикхен (кратко ласкательно – Фикхен, или еще проще – Фике), следила за ним внимательными быстрыми глазами, поворачиваясь на месте вслед за ним.
– Но, – Христиан-Август паки остановился, поднял указательный палец вверх, – се огромная страна, пусть населения не так уж и много, кажется, около восемнадцати миллионов – как во Франции, которая во много раз меньше Русланда.
– Во сколько раз? – полюбопытствовала Фикхен.
– Ну, возможно, в десять раз, – неуверенно ответил отец.
– Сие значит, что ежели сложить десять Франций, то получится одна Россия, – удивленно подняв брови, заключила дочь.
– Примерно так.
Прекратив свое гулкое хождение около дочери, Христиан-Август сел в кресло, ласково погладил голову подсевшей рядом Фике.
– Очень большая страна! Как же можно управлять такой громадиной? – искренне удивилась Софикхен.
– Я сам не понимаю, – удрученно ответил отец.
Ему не нравилось, что ему строго запретили сопровождать жену и дочь за пределы страны, понеже само прибытие их в Россию не должно было афишироваться.
– Ну, что тебе еще сказать, Фике? – Немного помешкав, Христиан – Август обнял дочь за плечи, спрятав глаза. – Голштинский принц Карл Петер Ульрих, ныне наследник Российской короны – вероятный будущий твой супруг.
Отец отстранился и бросил быстрый взгляд на дочь, пытаясь уловить ее реакцию на известие. Но выражение ее лица, казалось, совершенно не изменилась. Генерал отвел глаза и продолжил:
– У него были хорошие родители. Отец его закончил Рыцарскую академию в Берлине. Бабушка, мать отца, очень родовита. К сожалению, мать свою, Анну Петровну, дочь русского императора Петра Первого, принц Петер Ульрих потерял спустя два месяца после рождения.
Фикхен широко раскрыла глаза.
– Почему? Что случилось?
– Она простудилась, разглядывая на балконе фейерверки в честь рождения сына. Была зима – он родился в феврале, почти на год раньше тебя. Я, кстати, видел герцогиню Анну сам на том балконе в первый и, как оказалось, в последний раз.
– Бедная-бедная мама Петера! – опечалилась София и плотнее прижалась к отцу. – А она красивая была?
Отец помолчал, глядя в пространство прямо перед собой, словно бы восстанавливая образ однажды увиденной им герцогини. Беспристрастно, но смягчившимся голосом он продолжил:
– Красивая брюнетка, похожа на отца. Говорят, была она очень добра, и герцог Голштейн-Готторпский Карл Фридрих, двоюродный брат твоей матушки, почитал свою супругу Анну Петровну, любимую дочь русского императора Петра, хоть и отличался герцог характером ревнивым и неуравновешенным. Говорили, что жена его очень тосковала по своим родителям и сестре, нынешней российской императрице. – Отец выдержал выразительную паузу, как бы давая Фикхен время воспринять всю значимость сказанного. Кашлянув, он продолжил:
– После смерти супруги Карл Фридрих даже учредил в ее честь орден Святой Анны трех степеней. Сам орден был назван по имени праведной Анны, матери Святой Марии. К сожалению, Карл Голштинский пережил жену всего лишь на десять лет. Теперь орденом Святой Анны может награждать его сын, Ульрих Петер. Он принял православие, и в России его именуют Великим князем Петром Федоровичем.
– Так Петер сирота?
– Круглый сирота. Единственная родственница его – тетка, императрица России Елизавета Петровна.
Генерал, замешкавшись, вновь замолчал и просительно посмотрел на дочь:
– Ежели тетка наследника, императрица Елизавета, будет требовать сменить наше лютеранство на православие, Фике, я тебе еще раз напоминаю наш последний разговор: не соглашайся, очень тебя прошу. Коли ты нужна им, то и без православной веры согласятся заключить брак.
София согласно кивнула головой. Ей очень хотелось обнять и поцеловать отца, но не решилась: слишком был серьезен и расстроен.
– Даже Петр Великий разрешил жене своего сына, Шарлотте, остаться лютеранкой.
– Конечно, папочка, ни за что не поменяю нашу веру… Как жаль, что вы не едете с нами!.. Как бы я сего хотела.
– Да, жаль, – рассеянно проговорил отец. – Фикхен, я очень надеюсь на твое благоразумие. Ты должна почтительнейшим образом относиться и к императрице, и Великому князю, и к царедворцам. Держать себя осторожно и с достоинством, уклоняться от участия в политических делах, не заступаться ни за кого, действовать осмотрительно. Я очень надеюсь, дочь!
София не удержалась: крепко обняла отца.
– Не беспокойся, папа, я сделаю все как надо. Не беспокойся.
Отец погладил ее по спине и, неловко чмокнув Фике где-то около виска, поднялся, сухо кашлянув, и быстро вышел из комнаты.
Мрачные мысли одолевали его: он раздумывал о возможных последствиях неожиданной поездки дочери и жены инкогнито под фамилией Рейнбек, графини Рейнбек. Не давала покоя мысль: почему именно его дочери надо ехать Бог весть куда? Почему не принцесса Мекленбург-Шверинская, или Шлезвиг-Гольштейнская, или Саксен-Готская, к примеру. Все они тоже были на выданье. Бедная-бедная дочь! Одна, без семьи, в чужих краях, почти без денег.