– Эй, девушка! – окликнул кто-то, и я услышала стук подков. – Подай-ка напиться!

– Вон колодец, сударь, вон ведро, – кивнула я, отставляя свое. – Достаньте воды да пейте сколько влезет.

– А что это ты такая неласковая, девушка? – спросил он, соскочив с коня. Конь был хорош – серый в яблоках красавец с длинной гривой, а уж сбруя какова! Да и сам проезжий оказался недурен собой и одет весьма пышно. И свита при нем имелась, стало быть, не простой горожанин.

– Показать почему, сударь? – спросила я.

– А покажи! – подбоченился он.

– Держите, – просто сказала я и сунула ему в руки ведро с водой. Должно быть, он не ожидал такого, потому что едва не уронил его. Расплескал так уж точно.

– Однако… – сказал он, глядя на мокрые перчатки. – И ты носишь этакую тяжесть каждый день?

– Несколько раз на дню, сударь. Постирать можно и в реке, скотину напоить тоже, но сам пить не станешь, а дождевой воды надолго не хватает.

– Вот как… А можно мне попробовать? – спросил вдруг он. – Все едино перчатки испорчены!

– Пожалуйста, сударь, – кивнула я на колодец. – Извольте зачерпнуть.

– А… как?

В свите послышались смешки, но жест одного из телохранителей – я решила так, потому что он и еще трое постоянно глядели по сторонам, – заставил челядь умолкнуть.

– Вот ведро, вот колодец, – повторила я. – Приступайте, сударь.

Он все же взял ведро, оглянулся на меня, на своих спутников и осторожно отпустил его. Ведро повисло на веревке.

– Ворот отпустите, – подсказала я. – Да осторожней, сударь!

Раскрутившийся ворот чуть не выбил ему зубы. Глубоко внизу послышался плеск.

– Ну а теперь беритесь за веревку, зачерпните воды да поднимайте ведро. Заодно и мне второе нальете, – сказала я.

Молодой человек взялся за ворот – силы ему было не занимать, – только поднял от силы полведра, черпать-то не умел. Правда, забава ему понравилась, поэтому он добыл еще воды, долил мои ведра до краев и наконец напился сам.

– Красавица, а тебе помощь не нужна? – спросил он еще одну девушку, подошедшую с другой улицы.

– Спасибо, сударь, я справлюсь сама, – улыбнулась та.

– Ну что ты, мне ведь нетрудно…

Я же подхватила свои ведра и отправилась домой.

Я знала эту девушку, и если бы мы не были настолько непохожи, решила бы, будто мы сестры-близнецы. Обе лишились матерей в раннем детстве, у обеих были любящие отцы, умершие совсем недавно, и оба они привели в дом чужих женщин, полагая, что так будет лучше. Правда, меня дома поджидали лишь тетушка с кузиной, а ее – мачеха с двумя сводными сестрами.

Ее отец был купцом не из бедных, но, увы, умер в странствии, оставив супруге не такой уж малый капитал. Мой – всего лишь ювелиром, который тоже кое-что мне завещал. Я не бежала из дома до совершеннолетия еще и по этой причине: лишь мне было известно, где отец спрятал матушкины драгоценности и многое другое. Однако появись я с этим богатством в нынешнем положении, не миновать мне неприятностей. Да еще и тетушка заявит, что я ее ограбила! Нет уж, я терпела три года, выдержу еще немного… Денег от продажи того сундучка хватит, чтобы расплатиться с долгами и жить безбедно. Ну а тетушку с племянницей я, возможно, оставлю прислугой…

Позади, возле колодца, та девушка смеялась вместе с дорого одетым молодым вельможей – а в том, что это именно вельможа, я уже не сомневалась. Она была веселая, славная, только одного я не могла понять: отчего всегда такая чумазая? Ей бы хоть умыться да причесать роскошные светлые волосы, и на застиранное серое платьишко никто и не взглянет! У меня не меньше работы по дому, но отец наказал мне выглядеть достойно, что бы ни случилось. Пусть платье старое, перелицованное, но чистое, фартук всегда выстиран… Тетушка ведь не станет проверять, что именно я понесла в бельевой корзине к реке! Высушить одежду можно и на чердаке, а уж когда я глажу, никто и близко не сунется! Чулки заштопаны, но тоже чисты – спасибо, у меня маленькая нога, и Агатины старые чулки мне прекрасно подходят, не то пришлось бы надевать ботинки на босу ногу. Руки, конечно, не те, что пристало бы иметь девушке из хорошей семьи, но с этим я ничего поделать не могу. Зато осанка – королеве впору. Потаскай коромысло с мое – тоже такой обзаведешься.

Ну а Элла – она бесспорно красива, вот только за собой не следит…

– Боже мой, ну сколько тебя можно ждать? – встретила меня тетушка. – Деньги в горшке. Купи что я велела, да пошевеливайся! И… книгу не надо.

– Мама! – вскрикнула Агата.

– Или книга, или платье, – отрезала мать. – Выбирай.

– Платье, мама, – вздохнула кузина.

– Я так и думала… Маргрит! Сбегаешь в лавку, приберись и приготовь что-нибудь на завтра. Потом можешь отдохнуть: ужинать мы будем у господина Шилле, он пригласил нас на именины.

– Будут танцы! – добавила Агата.

– Вот-вот… Кстати, прежде чем идти в лавку, выглади нам выходные платья… А прибирайся как следует, завтра господин Шилле с сыновьями придут с ответным визитом!

Я пожала плечами и взялась за работу. Надо ли говорить, что уборка затянулась до позднего вечера? Дом не так уж мал, и пусть половина комнат закрыта, там тоже нужно было протереть пыль, проветрить и взбить постели: вдруг гости решат остаться на ночь?

Накормив кур, полив огород – многие устраивали такие на задних лужайках, уж лук с чесноком, пряные травы, морковь с капустой и пару тыкв там вырастить было можно, – приготовив ужин и перекусив остатками обеда тетушки и кузины, я села на ступеньку заднего крыльца и смогла наконец расслабиться.

– Девочка, подай на пропитание… – проскрипел старческий голос.

У калитки стояла сгорбленная нищенка.

– Я бы рада, да у меня денег нет. Вот, осталась только сухая горбушка на завтрак, – ответила я. – Могу еще яблок нарвать.

– А не отсюда ли… – она потянула носом, – так славно пахнет печеным окороком?

– Это хозяйский, – ответила я. – И не проси меня отрезать хоть кусочек, бабуля, не то мне голову оторвут.

– Своя рубашка ближе к телу? – хихикнула она.

– Несомненно. Впрочем… – задумалась я, – погоди-ка, бабуля. Входи да присядь пока.

Я знала, в каких кустах прячутся беглые куры, и пару яиц найти смогла.

– Могу еще молока плеснуть, бабуля, но немного, заметят недостачу, – сказала я, вручив ей добычу.

– Нет, от молока мне делается дурно, обойдусь водицей, – хмыкнула она.

Яйца она выпила сырыми, я тоже иногда так делала, когда донимал голод.

– Вот спасибо, девочка… Хлебушком не поделишься?

– Вам его не угрызть, – сказала я, постучав горбушкой по ступеньке.

– Ничего, водичкой размочу, – хихикнула старуха. – С яблоком-то так не выйдет!