сейчас отправляйся туда под домашний арест. Да не закатывай глаза!.. Это только на пару дней. К тебе явится мой аудитор Хорст Дьюль, ему и явишь всю отчетность. Потом оба – ко мне на доклад. Все, свободен. Пригласи сюда фра Михаэля.

– Ваша милость! – Капеллан, войдя в кабинет, состроил умильную рожу и кинулся целовать мне руки. – Слава Пресвятой Деве Марии!

– Рад вас видеть. Присаживайтесь, падре. Нам предстоит кое-что обсудить…

Оторвался от дел только глубоко вечером, причем успел проинспектировать только замок. Все, что вне стен, охватить не успел – устал как собака и перенес на завтра. Ну что же… доволен я. Конечно, не обошлось без матюгов, а в парочке случаев даже тумаками награждать пришлось, но в целом картина мне явилась вполне благопристойная. Порадовали…

Замок полностью отремонтировали; мало того, я его сразу даже не узнал. Сменилась архитектура башен и донжона, появились каменные машикули и парные барбаканы перед въездом. Ров вычистили и углубили, даже пробили потайной подземный ход к берегу моря. Словом, порадовали хозяина, хотя и придется переделывать артиллерийские площадки на башнях. Угол обстрела меня категорично не удовлетворяет. Кстати, орудия на них уже стоят. Двенадцать казнозарядных фальконетов, снятых с шебеки, бомбический единорог в единственном числе и какая-то жуткая вундервафля от Фена. Демонстрация назначена на утро. Черт, попал в жесткий временной цейтнот. В баронии я могу задержаться максимум на неделю, причем за это время надо еще провернуть спектакль в Антверпене…

– Жан… – Матильда мягко убрала мою руку, – доставь мне удовольствие.

– Ладно, kotik. – Я откинулся на спинку кресла. – Но право дело, лучше бы ты присматривала за дочурками.

Матильда заявилась в кабинет и вознамерилась лично провести акт омытия мне ног, так сказать, продемонстрировать свою любовь и покорность. Черт знает что…

– С ними все в порядке, – улыбнулась фламандка. – Мне очень приятно, что ты о них так заботишься… Вот и все, а теперь позволь мы переоденем тебя. Все уже для праздника готово. Петер своих поварят совсем загнал, но кричит: не ударю в грязь лицом перед хозяином!

– Это хорошо.

Посмотрел на свою женщину. Фламандка стала еще привлекательнее. Добавилось какое-то внутреннее очарование. Немного раздобрела после родов, но это ей неимоверно идет. И еще: слово «заматерела» может на первый взгляд показаться неприменимым по отношению к женщине, но тем не менее оно происходит от слова «мать», то есть рожавшая женщина. Так вот, Матильда именно заматерела, ее красота стала похожа на вкус выдержанного вина: такая же изысканная и благородная. Просто удивительно, что она не имеет в себе ни капельки благородной крови.

– Мати, ты мне никогда не рассказывала, откуда ты родом… – Я вытянул руки, позволяя снять с себя камизу.

– Из Брюсселя, милый.

– Кто твои родители?

– Не шевелись, я зашнурую завязки…

– Не заговаривай мне зубы: кто родители?

– Отец всю жизнь паромщиком был. Мать – белошвейкой. Только их уже нет… Этот пурпуэн или этот?

– Сожалею… Бархатный с кожаными вставками давай…

Беседуя с фламандкой, я ощущал полное умиротворение и даже, черт подери, наслаждение. Наверное, это и есть любовь? Да, я кобель еще тот, образ героического барона-сердцееда обязывает, но ни с одной женщиной я себя не чувствовал так спокойно и хорошо. Будь проклято это средневековье! Лучшей жены я себе никогда не найду, но клятые сословные законы ставят непреодолимые препятствия. Да и черт с ними. Обойдемся без штампа в паспорте. Что? Верно: какой, на хрен, паспорт?.. Тьфу ты… опять определения двадцать первого века в голову лезут…

– Ну вот… – Матильда поправила орден у меня на шее и отступила на шаг. – Милый, ты настолько хорош, что девки, наверное, штабелями падают.

– Не говори чушь! – Я резко прекратил неприятную для себя тему. – Ты сама готова?

– Я с детками побуду. – Матильда чмокнула меня в щечку и направилась на выход, сопровождаемая стайкой служанок. У двери обернулась и, лукаво улыбаясь, заявила: – Буду ждать тебя в спальне: хочу проверить, не растратил ли ты силы на благородных сучек.

– И докажу…

Луиджи и Пьетро открыли тяжелые резные двери. Сделал шаг вперед и остановился.

Сводчатые потолки, огромный камин, в котором пылают смолистые бревна, гобелены трепещут под легким сквозняком, языки пламени, отблескивая на потолочной росписи, оживляют образы сюжета. Красиво и мрачно… как и должно быть в настоящем рыцарском замке. Тем более – в моем.

По залу прошел гул. Я посмотрел на ближников…

Вот Питер в лихо заломленном поварском колпаке застыл с шеренгой своих поварят возле громадного блюда с запеченным целиком вепрем. Вот Тиль Веренвен смущенно потирает бороду. А это Самуил бен Гурион теребит пушистый пейс. А это инженерные гении Фиораванти и Фен. Рядом с ними – благодушная рожа фра Михаэля и красная, как начищенный медный котелок, обширная физиономия Виллема Аскенса. Дальше – Гуус Бромель, Торвальд Баумгартнер, Мюст Хиддель, еще преданные морды разбойного вида…

– Рад вас видеть, братья! Ну что – нажремся?

– А как жа-а-а-а!..

Глава 12

– Заряжай… – Я дал отмашку серебряной ложкой.

Завтракаю я. Вчера погуляли на славу. О-ох-х, погуляли… Со всеми приличествующими атрибутами: пальбой из пушек и пистолей, разрубанием столов алебардами и прочими веселыми штучками. Сегодня еле встал, а теперь осторожненько вкушаю антипохмельный крепчайший бульончик из великого количества сортов дичи. Хотя чувствую, что без кисленького мозельского не обойтись. Значица, завтракаю и одновременно являю собой приемно-испытательную комиссию. Фен демонстрирует свою вундервафлю.

Устройство являет собой двухметровой длины бронзовую трубу калибром примерно триста миллиметров. Труба прикреплена к простому вертлюгу, который в свою очередь крепится к массивной треноге. Вот и все описание. Я даже не интересовался устройством девайса, и так ясно: оно ракетами пуляет. А вот как ракета сработает – мне весьма интересно. Но поглядим; китаеза с подручными уже запихивают в трубу здоровенный цилиндр ракеты. Глиной они ее, что ли, обмазали? Надо бы отойти в сторону, от греха подальше…

Фен повернул ко мне узкоглазую рожицу и, увидев ободряющий кивок, поднес запальник к фитилю. Посыпались веселенькие искры. Секунду ничего не происходило, а затем из торца трубы с ревом протянулся громадный язык пламени. Ракета, слегка вихляясь и оставляя за собой чадные клубы дыма, помчалась к соломенным манекенам, расположенным на берегу моря. Причем летела не в них, а с хорошим таким перелетом… Промазал механикус, хотя зрелище впечатляет… Но что это?.. Матерь божья!!!

Над самой целью ракета разлетелась на множество пламенеющих шаров, которые в свою очередь разорвавшись, вспухли сплошной стеной огня.

– Ну ни хрена себе!!! Обер-лейтенант-инженер, ко мне!

– Господин… – Фен пытался скрыть довольное выражение узкоглазой мордочки.

– Как ты устанавливаешь дистанционную трубку?

– Господин?..

М-да… право дело, я слишком много от него хочу…

– Как ты устроил, что снаряд взорвался прямо над целью?

– Э-э-э… господин… – смешался китаец. – Измерил расстояние… а потом под него соорудил запал…

– То есть если потребуется выстрелить на половину туаза, то придется строить новую ракету?

– Да господин. Я вымерял заряд в запале под расстояние в шесть сотен шагов. Как раз столько до берега моря. Но могу рассчитать и на большее. Можно устроить боекомплект из ракет, приспособленных на разные расстояния.

– Понятно. А теперь яви мне расходы на постройку сего чуда и стоимость каждой ракеты…

А сам уже решил построить три таких установки. С собой, на службу, я их, конечно, не потащу: нехрен естественному развитию военного дела пинки давать. Может так аукнуться, что всю историю с ног