— Что ты задумал, старик? Совокупить ее с одним из нас, головорезов?

Митя с громким вздохом опустился обратно на ложе.

— Ты все еще не понял, что здесь происходит, да? Ты думаешь, эта Кветцалли влюблена в тебя? Вот и нет! Думаешь, ты завоевал ее сердце? Она поймала тебя на крючок. И не потому, что у тебя такая неотразимая улыбка и приятный характер. Все дело было только в том, что ты молод и светловолос.

— Я больше не намерен слушать этот бред! — Володи вскочил, но Митя только слабо покачал головой.

— Постой! Из-за тебя у меня больше нет ушей. Выслушать меня — это меньшее, что ты должен сделать. Причем пока я не закончу, а потом ты устроишь меня в безопасный дворец Арама! Думаешь, это нормально — ложиться в постель с тем, с кем даже парой слов не можешь перемолвиться? Что ты о ней знаешь? Ты никогда не спрашивал себя, почему у нее свой дом? Или почему она обходится без защиты в городе, где ни одна юбка не может появиться на улице, потому что большинство мужчин Нангога могут только мечтать о женщинах? Ты хоть раз думал о чем-нибудь с тех пор, как повстречался с ней? Или у тебя вся кровь прилила к другому месту, вместо того чтобы питать мозг?

Володи в ярости сжал кулаки. Любому другому он выбил бы зубы. Но перед стариком он был в долгу. И кое-что из сказанного им было правдой. Это дело с Кветцалли было действительно очень необычным. Вот только Мите лучше следить за своими словами.

— Цапотцы думают, что люди с золотыми волосами — это что-то особенное — любимчики солнца, пронизанные его силой, живее других людей. Поэтому они дарят золотоволосых своей умирающей богине, Пернатой змее, чтобы она питалась их кровью. В качестве платы Пернатая змея посылает избранным воинам Цапоте немного своей плоти и таким образом возвышает их над другими людьми. А теперь мы подбираемся к твоей невинной девушке, в которую ты так сильно влюблен. Чтобы боги приняли жертву, светловолосые должны прийти в храм добровольно. Если покупают рабов или крадут жертв, они не имеют ценности для змеиного божества. Оно хочет только тех, кто приходит в его храм по доброй воле. А теперь скажи мне, что ты не пошел бы за своей скотской девушкой на край света, если бы она тебя об этом попросила, — голос старика становился все тише. Он звучал решительно, но слабо — переводчик потерял много крови.

Володи показалось, что пол ушел у него из-под ног. Этого не может быть.

— Она не отвела меня в храм, — упорствовал он. — Она даже предупредила меня, когда священнослужитель пришел за мной.

— А ты уверен, что это не было частью их плана? Разве ты не пошел бы за ними, если бы думал, что они украли твою девушку? Разве ты даже сейчас не думаешь о том, что бы сделать, чтобы увидеть ее? Разве не замечаешь, что на тебя продолжает действовать яд, который она капля за каплей вливала в твои уши?

— Все не так, как ты говоришь...

— Тогда объясни мне, Володи.

— Любовь нельзя объяснить! Что ты можешь об этом знать!

— У меня есть дочь, которую я не из земли выкопал. Поверь, мне ведома любовь и горечь утраты. Впрочем, вынужден признать, что я не знаю, каково это: влюбиться в убивающую людей священнослужительницу змеи, — старик снова попытался подняться. На этот раз Володи помог ему. Митя сделал несколько тяжеловесных шагов, затем оперся на подоконник и поглядел через дорогу на переулок, где ждал Коля со своими людьми. Володи видел, что старик размышляет. Митя был взволнован до глубины души.

— Они вернутся, — произнес переводчик. — Священнослужитель обещал мне. Они будут наблюдать за нами и заберут кинжал. Может быть, они уже знают, что у меня есть дочь, — он вздохнул. — Я не хочу твои железные мечи, как говорил вчера ночью. Я хочу, чтобы ты привел мою дочь в безопасное место. И чтобы ты послал за ней не того парня, который стоит внизу. Священнослужитель рассказывал мне, что иногда они приносят в жертву богам и пленников. Плохая жертва все же лучше, чем никакой. Он точно описал мне, что они делают с ними. Как раскрывают грудную клетку, после того как дают им одурманивающее зелье, притупляющее боль, чтобы жертвы могли видеть, как у них живьем вырывают сердце из груди. Затем они вкладывают его в руку умирающим, чтобы они сами предложили его в подарок Пернатой змее. Их кровь собирают в золотые чаши, чтобы омолодить тело змеи. А еще им обривают головы, чтобы позже рассыпать золотые волосы на жар их сожженных костей, посылая дым богам, которые не дают померкнуть свету солнца. А череп кладут на полку и запирают в нем души жертв, ибо их вечный страх — услада для их пернатой повелительницы.

Володи с отвращением засопел.

— Это ведь просто сказки.

— Что бы из этого ни было правдой, Володи, у вас с этим священнослужителем война, — Митя с сомнением поглядел на него. — Ты похож на героя из наших сказок. Человек, о котором еще столетия будут шептать деревья в рощах духов, — он кивнул, указывая вниз, на двор. — И в то же время ты — командир вон тех, что внизу. Я уже слыхал о Коле. Он очень быстро снискал себе славу в этом городе. Поклянись, что ни моя дочь, ни жертвенный нож не окажутся в одном из домов Коли. Слышишь, ты должен пообещать мне это! — Дыхание Мити стало тяжелее, он слегка покачивался.

— И ты поверишь слову командира бывших разбойников?

Митя вздохнул.

— Разве у меня есть выбор? Поклянись мне, что будешь героем! Духами своих предков!

— В глазах цапотцев священнослужитель и Кветцалли — герои, потому что они хорошо и с беззаветной преданностью служат богам. А мы для них — бандиты. Герои — это всегда те, кто выживает к концу сказки, Митя. И они решают, что будут рассказывать, а о чем лучше умолчать.

— Меня интересует лишь то, станешь ли ты героем для моей дочери. Спаси ее и меня, старого, с трудом передвигающегося переводчика. Позаботься о том, чтобы к концу сказки остались мы.

— Да, — торжественно произнес друсниец. — Я буду защищать тебя. И клянусь богами, я стану этим чертовым героем.

Наместник поглядел на роскошного белого жеребца, который стоял привязанный неподалеку от шатра. Было совершенно очевидно, что ему очень сильно хочется иметь этого коня. Как раз на это Артакс и надеялся.

— Возможно, второго такого жеребца нет во всем Нангоге, — почтительно произнес Канита.

— И нет второго такого человека в Нангоге, который по достоинству оценил бы красоту коня, кроме тебя, почтенный Канита. Я был бы очень рад, если бы ты принял жеребца в подарок.

— Поистине — дар бессмертного! — Наместник задумчиво поглаживал реденькую седую бородку. Одна-единственная прядь волос, тонкая, словно шелковая нить, достающая ему до самой груди. — И вы желаете, значит, выступить против мародеров мятежника Таркона Железноязыкого. До сих пор они не напали ни на один из облачных кораблей моего народа. Мы почти не торгуем на севере.

— Разумно ли дожидаться, пока вор придет в ваш двор, почтенный Канита?

Вместо ответа наместник снова поглядел на жеребца.