Поздно, слишком поздно она покинула этот дом, где царило насилие, и побежала за спасением к раввину, но когда Шимрит вошла в его запущенную комнату и увидела, как он горбится над грудами свитков, то смутно осознала, что пришла за помощью не к тому человеку. Сложив бледные кисти рук под ниспадающей бородой, он выслушал ее рассказ о поведении Аарона и прежде, чем осудить или оправдать его, стал рыться в грудах свитках. Найдя к своей радости нужный, он сверился с ним и, не мудрствуя лукаво, спросил:

– Значит, Аарон изнасиловал тебя?

– Да.

– Сколько раз?

– Дважды.

– Ив первый раз?…

– Два дня назад.

– Ты не звала на помощь?

– Я не могла.

– И потом ты никому ничего не рассказала?

– Мне было очень стыдно.

Ребе почесал бороду и задал самый важный вопрос:

– Где он на тебя напал?

– В нашем доме.

– Что рядом с синагогой?

– Да.

Ребе откинулся на спинку стула и стал рассматривать удрученную Женщину. Он решил, что понял ее. Старая история, знакомая всем судьям, о женщине, которая полусознательно, полусмущенно подбадривала своего любовника, чтобы через несколько дней начать маяться стыдом и унижением. Тора была полна рассказов о таком непристойном поведении, потому что патриархи были сластолюбивыми мужчинами, а их женщины – еще хуже: они крутили головы мужчинам, соблазняли, а потом требовали их наказывать. Потребовалось не одно столетие, чтобы покончить с таким необузданным поведением евреев, и раввины приложили немало усилий, чтобы сформулировать логический и непротиворечивый кодекс поведения. Но в одном они были совершенно уверены: даже самая порядочная и осмотрительная женщина может соблазнить мужчину, а завтра обвинить его в изнасиловании. Но существовала проверка, упомянутая даже в Торе: «Взывала ли она к защите при первой попытке изнасилования?» Еврейские моралисты считали, что если женщина не прибегала к этой естественной примитивной реакции, то все ее последующее поведение достойно подозрения. И сегодняшняя история с Шимрит, женой Иуды, представляло новое доказательство этой избитой истины.

– Свершилось плохое дело, – осторожно согласился ребе, – но оно не в том обвинении, что ты выдвигаешь против своего деверя. Зло в том, что ты соблазнила мужчину, а теперь обвиняешь его в изнасиловании.

– Ребе! – Изумленная женщина вскинулась и поникла, словно получила удар в спину.

– Да, – продолжил этот законник, роясь в груде свитков, дабы найти слова, подтверждающие его решение. – Так об этом и говорится… – наконец он нашел то, в чем нуждался, жесткие строчки из Пятикнижия: «Если мужчина встречает ее в городе и возлежит с ней, то обоих следует доставить к городским воротам и забить камнями до смерти: девицу за то, что она, будучи в городе, не кричала…» Отложив свиток в сторону, он торжественно сказал: – И Тора продолжает: если предполагаемое изнасилование состоялось в сельской местности, то женщина не будет забита камнями до смерти, ибо, может, она кричала, но никто не услышал. Судя по твоему собственному признанию, Шимрит, я должен приговорить тебя к смерти. Поскольку ты соблазнила брата своего мужа в городе, и если ты кричала, то даже я услышал бы тебя, поскольку синагога стоит рядом. Деверя своего ты соблазнила дважды, а теперь пришла с жалобой. На этот раз я отпускаю тебя, но держись подальше от Аарона, который уже стал жертвой твоих похотливых желаний. А когда твой муж Иуда вернется из Птолемаиды, постарайся быть для него хорошей женой.

Оглашая это решение в пыльном беспорядке своего жилища, ребе поднялся, но Шимрит осталась сидеть. Она была настолько потрясена, что у нее не было сил сдвинуться с места.

– Если я приду домой, – сказала она, – Аарон снова набросится на меня.

Столкнувшись с новой проблемой, ребе сел и стал рыться в своих залежах, пока не наткнулся на раздел Талмуда, исследовавший эту возможность, который он и изложил совершенно убитой женщине:

– «Если женщине предстоит изнасилование, которое угрожает ее достоинству и ее добродетелям, то ей лучше умереть». – Улыбнувшись ей с надуманным сочувствием, он мягко сказал: – У тебя же есть нож, не так ли? И ты знаешь закон, верно? Признайся, Шимрит. Ведь ты искушала его, не так ли? Ведь ты, как женщина, получила удовольствие? – Помявшись, он спросил: – Может быть, потому, что ты знала – Аарон может дать тебе ребенка, а Иуда нет?

Она отпрянула от этой омерзительной личности. Наконец-то Шимрит поняла, в каком двусмысленном положении она оказалось из-за того, что молчала. Ее можно было понять. Она молчала потому, что ей силой заткнули рот и она была в крайнем смятении, но тем не менее не могла не признать, что не издала ни звука. У дверей захламленной комнаты ребе Шимрит разочарованно оглянулась. Она пришла к нему едва ли не с самой серьезной проблемой, с которой женщина может явиться к духовному наставнику, но полученный ответ не дал ей душевного успокоения. Покидая его дом, она не понимала, что при всем своем крючкотворстве ребе дал ей по поводу изнасилования самый мудрый совет из всех, что тогда существовали в мире, – и ничего, кроме него, не имелось. Если женщина не будет соблазнять нерешительного мужчину, пуская в ход те же уловки, что и птицы, и звери, как продолжится род человеческий? А если мужчина, отбросив все правила приличия, не возьмет силой робкую женщину, как такая женщина найдет себе партнера? И в этой животной трясине человеческих страстей необходимо было ввести строгие правила, а после этого соблюдать их. Изнасилование с научной обстоятельностью было растолковано в Талмуде, и в соответствии с его точным описанием ни одна женщина, которая единожды соблазнила брата своего мужа, не будет ждать два дня, чтобы снова соблазнить его, а потом кричать «Насилие!» и искать защиты.

Ночью продолжал идти холодный дождь, а к утру Шимрит, мучаясь стыдом и растерянностью, поднялась на крышу дома, откуда с тоской уставилась на далекие церковные шпили Птолемаиды, которые в лучах восходящего солнца меняли свои цвета и очертания. И, глядя на них, она молилась, чтобы муж сегодня вернулся домой и спас ее. Если Иуда не появится, она сама пойдет в Птолемаиду искать его, потому что была унижена до глубины души и не могла найти утешения.

И, словно услышав ее молитвы, Иуда действительно в этот день покинул Птолемаиду, надеясь к вечеру достичь Макора, но на полпути его застиг жестокий ураган, который пронесся над прибрежными пустошами, заставив Иуду искать убежища в загоне для овец, где он провел более часа в беседах с пастухами, – а это означало, что он доберется до Макора уже в темноте. Но Шимрит, продолжая высматривать его с крыши, увидела, как он идет, и сквозь дождь кинулась к нему навстречу, чтобы найти утешение в его объятиях. Пока они были вне пределов города, она рассказала ему о печальных событиях, и он застыл на обочине дороги, как человек, на плечи которого лег тяжкий груз. Иуда стал расспрашивать ее, как все произошло:

– Где была жена Аарона?

– Снаружи, играла с детьми.