В маленькой зале, уставленной диванами, ожидали султана его многочисленные жены. Тут были красавицы Армении, Египта, Грузии и Аравии. Не было недостатками в дочерях Европы. Одним словом, тут были собраны представительницы всех стран и частей света.

Вокруг залы обходила галерея – там находился гаремный оркестр, который наигрывал своеобразные мелодии в чисто восточном вкусе.

Как только в дверях залы показался султан, между женщинами произошло радостное движение, но ни одна из них не бросилась навстречу своему повелителю. Все должны были ожидать, кого из них выберет султан, которой отдаст он предпочтение на этот вечер.

Только тогда могли некоторые из них приблизиться к своему повелителю. Одни подавали ему длинную трубку, другие приносили в маленьких чашках кофе и шербет.

Обыкновенно за музыкой следовало происходившее в соседней большой зале представление акробатов и борьба атлетов, затем выступали придворные танцовщицы, немного погодя султан уходил в свои покои в сопровождении избранных жен.

Этот вечер не был исключением.

Когда султан вернулся в свои покои, в которых горели уже розовые свечи, распространявшие тонкий аромат, евнухи тотчас же принесли вино. Для женщин были поданы бокалы шампанского, а для султана капское вино, которое он в последнее время предпочитал всем прочим.

Вдруг султан пришел в беспокойство. Им овладело какое-то странное волнение, капли пота выступили на его лбу, чрезмерно расширенные глаза дико блуждали по сторонам.

Он приказал увести женщин, начинавших тоже жаловаться на сильную головную боль.

Схватив со стены саблю, Абдул-Азис, как бы движимый инстинктом, сбил на пол один из канделябров с розовыми свечами.

Но при этом одна из свечей продолжала гореть, и вслед за нею затлелся ковер.

Не обращая на это внимания, султан вскочил с дивана, на котором он сидел, и с обнаженной саблей бросился в свою спальню.

Спальня была также наполнена ароматом, распространяемым свечами, который, по-видимому, имел такое странное действие на султана.

Два остававшихся евнуха бросились тушить тлевший ковер.

Вдруг на пороге появился снова Абдул-Азис с таким ужасным и злобным выражением лица, что страх невольно объял обоих евнухов.

На измененном до неузнаваемости лице султана лежала печать безумия. Широко раскрытые глаза, казалось, хотели выскочить из орбит. Бледные, почти белые губы бормотали бессвязные слова.

Но позади султана виднелось нечто, еще более ужаснувшее евнухов.

В спальне показалось светлое пламя и клубы дыма – горели подушки и одеяла постели.

И там Абдул-Азис, объятый слепым бешенством, разбил и сшиб саблей подсвечники и канделябры.

Евнухи бросились мимо султана, продолжавшего бешено махать саблей, и начали изо всех сил тушить пожар.

При виде этого непонятный гнев овладел султаном, и он бросился на евнухов, которые уже успели при помощи ковров и подушек потушить огонь.

Один из рабов увидел вовремя приближавшегося с обнаженной саблей султана и, поняв грозившую опасность, успел отскочить в сторону. Затем он с громким криком бросился в коридор, ища спасения в бегстве.

Но другой евнух не успел спастись, и сильный удар саблей по голове повалил его без чувств на пол.

Ударив несколько раз саблей несчастного, Абдул-Азис бросил его и в гневе начал преследовать убегавшего, махая в воздухе окровавленной саблей.

В одну минуту ужасная весть облетела весь гарем, и все бежало перед султаном.

Женщины убегали в самые отдаленные комнаты и запирались там.

Черные слуги и евнухи в паническом страхе собрались в отдаленной зале дворца, надеясь быть тут в безопасности, как вдруг среди них появился обезумевший султан.

Все бросились бежать, но ни один не осмелился вырвать оружие из рук бешеного.

Выход был слишком тесен, чтобы все могли враз убежать, и несколько раз сверкнула в воздухе сабля султана, каждый раз находя новую жертву.

Стены и пол залы окрасились кровью.

Наконец удалось запереть все выходы из покоев султана; долго еще были слышны крики бешеного, звон разбитых зеркал, шум ломаемой мебели, но мало-помалу все стихло.

Наступило утро, явились доктора и султанша Валиде, и только тогда решились войти в покои султана.

Он лежал без чувств на полу одной из зал, все еще держа в руке окровавленную саблю.

По приказанию докторов султан был перенесен в его спальню, и когда он, спустя несколько часов, очнулся, то был в полном сознании и не помнил ничего из событий прошедшей ночи, только жаловался на усталость и головную боль.

Каждую пятницу принцесса Рошана ездила в одну из мечетей Скутари, где на женской галерее у нее было особое место.

Однажды, когда она возвращалась из мечети, у подножия одного из минаретов ее остановил сгорбленный и, по-видимому, старый дервиш, который до самой головы был закутан своим ирамом (шерстяным покрывалом).

Думая, что он хочет попросить милостыню, принцесса бросила ему деньги.

– Позволь одно только слово, принцесса! – сказал вполголоса дервиш, когда Рошана проходила мимо него.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила резко Рошана, недовольная навязчивостью дервиша.

– Передать тебе весть, принцесса, хочу я! Выслушай меня! Эта весть очень важна!

Принцесса не обратила внимания на эти слова и хотела уже пройти мимо старика.

– Подожди только одну минуту! – продолжал дервиш. – Сади-паша покинул тебя для дочери Альманзора. Ты ненавидишь их обоих, принцесса! И я также ненавижу их.

Рошана остановилась и взглянула пытливо на старика.

– Откуда знаешь ты про Сади-пашу и мою ненависть? – спросила она.

– Я знаю еще более, принцесса! Ты была предусмотрительна и приняла меры предосторожности! Дитя Реции в твоих руках, и ты можешь ужасно отомстить Сади!

– Кто ты? – спросила принцесса.

– Человек, который ненавидит Сади, ненавидит Мансура, ненавидит всех людей! – отвечал сгорбленный дервиш подавленным, шипящим голосом. – Теперь ты узнаешь меня, принцесса?

– Твой голос кажется мне знакомым.

– Я мог бы тебе служить и помогать!

– Прежде всего твое имя!

Дервиш выпрямился и снял с головы ирам. Вблизи стоял фонарь, колеблющийся свет падал на странную фигуру старика, которому, казалось, было известно все, что касалось тайн принцессы.

– Кто ты? – повторила с нетерпением Рошана.

Ей хотелось во что бы то ни стало раскрыть эту загадку. Дервиш повернулся к свету, и перед глазами принцессы явилось бледное, искривленное демонической улыбкой лицо Лаццаро.