Мы уже простились. По правде говоря, мы начали прощаться с того дня, как я приложила стетоскоп к сердцу Мэнди… Но Брианна все же обернулась и бросилась к Джейми; тот прижал ее к себе так крепко, что я испугалась, как бы у них не треснули ребра.

Потом она метнулась ко мне – вихрь из плаща и распущенных волос; наши слезы смешивались на моих щеках.

– Мама, я люблю тебя! Люблю! – отчаянно воскликнула Бри, затем отвернулась и приступила к выполнению ритуала, описанного Доннером, бормоча себе под нос заклинание. Сделать круг против часовой стрелки, пройти между двумя валунами, сделать круг по часовой, вернуться в центр и идти налево от самого крупного камня.

Когда Брианна вошла в круг, я отбежала подальше, на безопасное, как мне казалось, расстояние. Не помогло. Звук – на этот раз дикий рев – сотряс до основания, буквально вышиб из меня дух, аж сердце на секунду замерло. Боль сжала грудь ледяным кольцом, и я рухнула на колени.

Они исчезли. Джейми с Роджером побежали проверять. Перед глазами все плыло и мерцало, но я и так чувствовала, что они ушли – бездонной пропастью, образовавшейся в сердце.

* * *

– Осталось двое, – прошелестел Роджер. – Джеремая!

Тот моргнул, шмыгнул носом и выпрямился при звуке полного имени.

– Ты знаешь, что делать дальше?

Джемми кивнул и бросил испуганный взгляд на камни, где только что исчезли мать с сестренкой. Мальчик сглотнул и вытер слезы.

– Ладно… – Роджер нежно положил руку на голову сына. – Mo mac[69], я тебя люблю и всегда буду любить, но ты не обязан идти со мной. Можешь остаться с дедом и бабушкой Клэр, это нормально.

– И я… я больше не увижу маму? – Джемми распахнул огромные глазенки, не отрывая взгляда от камней.

– Не знаю, – ответил Роджер, борясь со слезами. Он и сам не знал, увидит ли снова Брианну или малышку Мэнди. – Может, да… может, нет…

Джем цеплялся за руку Джейми, переводя взгляд с отца на деда; на его лице читались попеременно испуг, смятение и тоска.

– Если когда-нибудь, a bhailach, встретишь здоровую мышь по имени Майкл, передай привет от деда. – Джейми отпустил руку ребенка и кивнул в сторону Роджера.

На мгновение Джем застыл, потом рванулся к Роджеру, разбрасывая песок, и прыгнул к нему на руки, обняв за шею. Оглянувшись в последний раз, Роджер вошел в круг, и моя голова взорвалась и разлетелась на тысячи осколков.

Бог знает сколько времени спустя я постепенно пришла в себя, падая с неба кусочками, словно град. Моя голова лежала у Джейми на коленях; сверху раздался тихий голос – не то мне, не то самому себе:

– Я буду жить только ради тебя… В одиночку – не стал бы…

Три ночи спустя я очнулась от беспокойного сна на постоялом дворе в Уилмингтоне. От пересоленного бекона, съеденного на ужин, мучила жажда. Я огляделась в поисках воды и поняла, что подушка рядом пуста.

Джейми нашелся за домом. Его ночная рубашка белела в темноте. Он сидел на корточках, обхватив руками колени, а спиной опирался на пень для колки дров.

Когда я подошла, он молча подвинулся. Я села рядом. Джейми устроил голову у меня на коленях и тяжело вздохнул.

– Не спится? – спросила я и нежно убрала ему с лица спутанные пряди – он не завязал волосы на ночь.

– Да нет, я уснул. – Джейми тоскливо смотрел на золотистую луну, нависшую над крышей дома. – Только мне сон приснился.

– Кошмар?

Джейми редко снились дурные сны. Порой его мучили призраки Каллодена – последствия пережитой там бессмысленной резни. Иногда ему снилось, что он снова в тюрьме и его донимает голод. Совсем редко ему являлся жестокий Джек Рэндолл. Тогда Джейми беспокойно ворочался и просыпался измученным. Но со времен битвы при ручье Мур эти видения больше не повторялись.

– Нет, мне снились наша девочка и дети.

– Правда? Ты видел во сне Брианну? – Я даже позавидовала мужу. – И что они делали?

Джейми мечтательно улыбнулся, будто сон еще плыл у него перед глазами.

– Ничего особенного. Они в городе, похожем на Инвернесс, только чуть-чуть другом. Взошли на крыльцо дома. С ними Роджер Мак. Он постучал. Дверь открыла невысокая женщина с каштановыми волосами. Она радостно засмеялась, впустила их и повела по коридору, там еще к стенам приколочены какие-то странные чашки. Вошли в комнату с диваном и креслами и большущим окном во всю стену, от пола до потолка. В него светило солнце. У Брианны волосы стали рыжие-рыжие, а Мэнди заплакала, потому что ей глазки слепило.

– А они ту девушку по имени называли? Которая с каштановыми волосами?

Джейми нахмурился, и лунные лучи упали ему на нос.

– Называли. Только я… Ах, да! Роджер Мак звал ее Фионой.

– Ничего себе! – У меня во рту окончательно пересохло, а пальцы заледенели – не только потому, что ночь была прохладная.

Я тысячу раз рассказывала Джейми о своем времени. Я говорила обо всем на свете – о поездах, самолетах и машинах, о войнах и унитазах, – но совершенно точно не описывала обстановку в пансионе, где рос Роджер. Не говорила о комнате с окном во всю стену, где преподобный занимался живописью. О длинном коридоре со старинными светильниками, похожими на чашки. Тем более не упоминала об экономке Фионе – невысокой девушке с каштановыми кудрями.

– И как они на вид, счастливы? – спросила я наконец.

– О да. Брианна с Роджером измотанные, но довольные. Сели обедать. Маленький Джем ел торт и рожицу сливками перемазал. – Джейми улыбнулся. – А под конец мне приснилось, что он носится по комнате и вещи с место на место переставляет. Там на столе была такая штука… – Джейми развел ладони на шесть дюймов. – Примерно вот такая в ширину, а в длину чуть побольше. Похожа на коробку, только какая-то горбатая.

– Горбатая? – удивилась я.

– Ну, да. А сверху что-то вроде маленькой дубинки с шарами по концам, и она привязана к коробке крученой веревкой, похожей на поросячий хвост. Джем к ней потянулся и кричит: «Хочу с дедушкой поговорить!» И я проснулся.

Он запрокинул голову и посмотрел на меня.

– Знаешь, что это, саксоночка? Никогда такой штуки не видел.

С холма подул прохладный осенний ветер, подхватил с земли сухую листву. Я поняла, что очень замерзла.

– Знаю. Помнишь, я рассказывала про телефон?

Наступил ноябрь. Цветы давно отцвели, зато на кустах остролиста созрели красные ягоды. Я аккуратно срезала ветку, стараясь не уколоться шипами, добавила для аромата еловую лапу и пошла вверх по крутой тропинке на маленькое кладбище.