Тимофей отыскал вездесущего Якушку во дворце в покоях секретаря Василия Долматова. Якушка и Василий были заняты тем, что просматривали две грамоты, доставленные из Литвы и адресованные воеводе Даниле Холмскому. Обе грамоты были вовремя перехвачены людьми Якушки Шачебальцева, который заранее был готов к любым проискам недругов великого князя.

– Присядь, отдохни! – бросил Тимофею Якушка после обмена приветствиями. – Мне покуда не до тебя.

Тимофей уселся на стул, нетерпеливо теребя в руках шапку.

Василий Долматов и Якушка между тем обменивались мнениями после ознакомления с обоими посланиями.

– Яснее ясного, что одна грамота липовая, вот эта, – сказал Якушка, склонившись над столом. – Подпись Казимира в конце письма поставлена неуверенно, с бо́льшим наклоном, чем на другом письме. Королевская печать имеет два еле заметных изъяна, тут и тут. Если сравнить ее с печатью на другом письме, это сразу бросается в глаза. Да и в тексте подметной грамоты имеются явные промашки.

– Это верно! – усмехнулся Василий Долматов. – Писарь липовой грамоты сулит Даниле Холмскому надежное убежище в Литве в случае его измены государю. Писарь королевской грамоты предлагает Даниле Холмскому всего лишь подумать, стоит ли ему служить Ивану Васильевичу, который уже казнил многих его друзей.

– Самое важное отличие между этими письмами в том, что королевский писарь извещает Данилу Холмского о скором вторжении на Русь литовского войска и татарской орды, – заметил Якушка. – Писарь же липовой грамоты говорит лишь о литовской угрозе, не упоминая про татар.

– Ему просто неведомо пока, что хан Ахмат уже двигается на Русь, – задумчиво обронил дьяк Василий.

– Вот именно! – воскликнул Якушка. – Писарь подметной грамоты, скорее всего, сидит в Великих Луках, куда слухи о событиях на юге еще не дошли. Это есть жалкая потуга возвести навет на Данилу Холмского перед великим князем!

– Что станем делать? – спросил секретарь. – Извещать ли государя об этих письмах?

– Ни в коем случае! – решительно возразил Якушка. – Я заберу с собой эти грамоты, а ты забудь о них. У тебя и так делов не перечесть.

Засовывая себе за пояс два бумажных свитка, Якушка Шачебальцев повернулся к Тимофею.

– А у тебя что за дело ко мне, дружок? – Якушка бодро подмигнул Тимофею. – Излагай, токмо быстро.

Якушка вышагивал по гулким дворцовым залам и переходам, а Тимофей поспешал за ним, торопливо обрисовывая ему суть своей проблемы, связанной с приездом боярина Гомзы.

– Не тревожься, друг мой, – сказал Якушка, похлопав Тимофея по плечу. – Я помогу твоей беде. Вечером я загляну к тебе домой, обсудим это дело.

* * *

Затеяв каверзу с подметным письмом, Борис Волоцкий томился в ожидании возвращения из Москвы Ефима Ремеза. Когда тот вернулся и сообщил, что дело сделано и подметная грамота непременно попадет к великому князю, мстительная радость тут же взыграла в душе князя Бориса.

Еще через несколько дней вернулся в Великие Луки боярин Гомза, который сказал Борису Волоцкому, что московляне уже на пути в город Ржеву.

– Везут мою дочь Ульяну, – сказал боярин.

Харитон Осипович попросил князя Бориса выпустить из-под стражи его семью, мол, княжеское повеление им выполнено, пора бы и князю слово сдержать.

– Ишь, прыткий какой! – криво усмехнулся князь Борис. – Пусть сначала Ефим Ремез съездит во Ржеву и поглядит собственными очами на твою дочь. Затем пусть он известит меня своим посланием, что сын его Никита получил свою невесту обратно. Тогда и я сдержу свое слово.

Ефим Ремез без промедления выехал во Ржеву, вместе с ним отправился боярин Гомза.

Дальнейшие дни тянулись для Бориса Волоцкого и Андрея Большого в гнетущей неизвестности. От великого князя не приезжали ни гонцы с письмами, ни послы для переговоров. Это затянувшееся молчание и бездействие Ивана Васильевича беспокоило и изводило его мятежных братьев сильнее всего.

Наконец из Ржевы прибыл боярин Гомза с письмом от Ефима Ремеза, в котором тот сообщал князю Борису, что Ульяна находится у него в поместье. Борис Волоцкий выпустил на волю семью боярина Гомзы и даже разрешил Харитону Осиповичу вместе с его домочадцами уехать во Ржеву поближе к дочери.

Еще день спустя к Борису Волоцкому примчался гонец из Москвы с посланием от великого князя. Вручив свиток, гонец сразу же двинулся в обратный путь.

Одолеваемый смутной тревогой, Борис Волоцкий развернул послание государя и чуть не вскрикнул от досады и изумления. Это было письмо, сочиненное им самим с целью оболгать воеводу Данилу Холмского!

В конце письма была приписка: «Иного от тебя я и не ожидал, брат! Однако все твои измыслы и ухищрения всего лишь тщета напрасная!»

Не зная, на ком сорвать свое раздражение, князь Борис послал гонца к Ефиму Ремезу с требованием немедля прибыть к нему в Великие Луки. Гонец отбыл и через два дня вернулся обратно, привезя оглушительную весть. На поместье Ефима Ремеза совершили ночное нападение какие-то неведомые разбойники во главе с длиннобородым седовласым стариком. Эти злодеи убили Ефима Ремеза и обоих его сыновей, покалечили слуг, захватили боярскую дочь Ульяну и скрылись в лесной чаще.

Князь Борис приказал своим гридням разыскать во Ржеве боярина Гомзу. Дружинники побывали во Ржеве и выяснили, что семья боярина Гомзы здесь не появлялась. Какой-то местный купец, знакомый с Харитоном Осиповичем, поведал гридням, что видел того в Москве. Мол, боярин Гомза поступил на службу к московскому князю.

После таких известий Борис Волоцкий, терзаемый приступами бессильной ярости, бросился к своему брату Андрею Большому.

– Вот что вытворяет великий князь, не гнушаясь ничем! – возмущался князь Борис, поведав брату о смерти Ефима Ремеза и его сыновей, но умолчав о подметной грамоте, сочиненной им самим. – Великий князь руками ночных татей убивает наших верных слуг, наших бояр к себе переманивает! Кто знает, брат, может, вскоре и по наши души пожалуют злодеи в Великие Луки, соблазненные на это зло золотом великого князя.

Андрей Большой был сильно озадачен услышанным от брата Бориса. При всей своей неприязни к великому князю он не мог поверить в то, чтобы Иван Васильевич затеял ночную поножовщину из-за боярской дочери. Скорее всего, решил Андрей Большой, боярин Гомза, угодивший в опалу к Борису Волоцкому, нанял лихих людишек, дабы отнять свою дочь у Никиты Ремеза, к коему он испытывал давнюю неприязнь. После свершенного злодеяния у боярина Гомзы был только один путь – в Москву.

Изложив свое видение этой довольно запутанной истории, Андрей Большой лишь настроил против себя переполняемого злобой Бориса Волоцкого.

Глава третья

Смотр в Коломне

В начале августа стало известно, что татарская орда подошла к Тульской крепости, что на реке Упе, впадающей в Оку. До окского оборонительного рубежа хану Ахмату оставался всего один бросок.